Последние слова Андрея Чернова, Василия Куксова и Армана Сагынбаева в суде 17 января 2020 года

Андрей Чернов

В ходе процесса много накопилось возмущения по поводу всего происходящего. Но если честно, даже ничего говорить не хочется, потому что в процессе все вопиющие нарушения всплывают по одному, а когда в прениях все разом слышишь… Я не понимаю, о чем вообще говорить можно.

Василий Куксов

Я начну с того, что я бы хотел поблагодарить и благодарю всех участников процесса, и тех, кто присутствовал на наших заседаниях, слушателей, наших защитников, подсудимых и уважаемый суд. Я хотел бы отдельно поблагодарить суд за то, что процесс сделали открытым. Это дало возможность увидеть все многим людям, кому небезразлична наша судьба. Эта мысль меня согревает. Также согревает мысль, что я не забыт до сих пор, и, надеюсь, никогда не буду забыт своими родителями, супругой, друзьями. Хотел бы отдельно поблагодарить свою маму и отца. Мама у меня сама кротость, скромность, отец правдоруб, наверно я взял от них эти качества. Отдельно хотел бы поблагодарить СМИ, потому что они освещают наше дело. Я благодарен, что хотя бы наше дело освещено, а сколько таких — возможно сотни и тысячи тех, кого возможно уже осудили, а про них никто и не вспомнит.

Мы с подсудимыми и с адвокатами прошли долгий путь, было много всего, начиная с… Разные сложности были, мы с ребятами и не знакомы были, кроме Ильи я никого не знал. Но я очень рад, что мы подружились. Всех подсудимых, как я понял за время судов, так как до этого мы практически не общались, объединяет, что мы все верим в добро и что-то лучшее. Это по-разному можно назвать, вегетарианство, антифашизм, мы схожи в этом. Мне жаль, что я не знал их раньше даже. Огромное уважение у меня, конечно, к Илье Шакурскому, очень приятно, что в такую минуту есть такой крепкий друг и товарищ рядом, но лучше бы он находился дома. Я до последнего времени надеялся, что сторона обвинения откажется от такого обвинения, возвратит дело на доследование, что-то изменится. Я до сих пор верю, что может быть что-то изменится, здравый смысл во всем этом возобладает. Я хочу сказать, что в общем мне не о чем жалеть. Многие говорят, знал бы где упадешь, — соломку бы постелил. А я бы не подстелил никакую соломку. Я не жалею о дружбе с Ильей, о своих жизненных принципах, в которые я верю. Ведь судя по нашему процессу, упасть можно везде, даже абсолютно ничего для этого не делая, поэтому непонятно, куда нужно стелить эту соломку.

Чего-то плохого я не делал. Покажите мне того человека, которому хоть кто-то из нас причинил зло. Вот Илья правильно сказал, у него возникает вопрос, — за что? Меня тоже волнует этот вопрос, и постоянно этот вопрос возникает, когда сидишь уже третий год, разбираешься в этих бумагах, что-то выписываешь, отмечаешь и думаешь, — вот зачем мне все это надо? То есть просто ни за что взяли, посадили, сказали, — вот тебе 39 томов, сиди с ними и разбирайся.

Следователь мне еще в середине следствия говорил, что этот процесс будет показательным, — вас посадят, чтобы другим неповадно было. Антифашистам, анархистам. Чтобы не собирались, не кучковались. Но по-моему всем стало очевидно, что этот показательный процесс теперь работает в другую сторону. Я надеюсь, что есть еще неравнодушные люди, которые наблюдают за этим, которые все это осознают. Надеюсь, что когда-нибудь в будущем на каком-нибудь уроке права лектор придет и скажет, — сегодня мы рассмотрим дело, которое началось в 2017 году. Вот так делать нельзя, таких нарушений допускать никак нельзя.

Еще конечно пару слов вообще про обвинение. Тысячу раз говорили, что абсурдно и так далее, но ведь это просто невозможно. Даже то, в чем нас обвиняют просто невозможно. Ну это как, — всемером какие-то перевороты. Я не могу этого понять… Это все равно, что найти группу грабителей, которые хотели ограбить банк с помощью телефона. И все равно мы третий год здесь, никого это не волнует.

Закон должен защищать человека, поддерживать принцип справедливости, правду, в конце-концов, мораль. А какая мораль по поводу того же Зорина, в чем тут мораль? Человек оговорил друзей, и ему за это свобода. Ну как же… Нас с детства учат доброте, дружбе. Кому эти сказки добрые пишут, книги, потом просто вот так… Показательное поощрение, что Зорин так поступил — он молодец, а кто остался на своем, кто с самого начала говорит правду — тот сидит. Страдаем не только мы, не только я боюсь, что меня осудят, дадут мне большой срок. Да, конечно, я этого боюсь, не скрываю. Но ведь действительно страдают не только семь человек, — страдает вся наша семья.

Я уже начал говорить про смысл правосудия, я не особо владею юридическими терминами. Но вот что от меня хотят? Я об этом думаю постоянно. Тюрьма, как написано в законодательстве, должна исправлять человека. Что еще во мне должно исправиться? Был я антифашистом, я и сейчас антифашист. Кем я должен стать, фашистом? Занимался я любительским спортом. А сейчас превратился в скелет, потерял здоровье. Какой прок, для кого это нужно? Итак уже все настрадались. То, что произошло, уже имеет необратимые последствия. Заключение повлияло на наше здоровье, психику родственников, моя семья разрушена. С этим заболеванием я теперь просто изгой. Даже если я выйду из тюрьмы, как я пойду в гости к друзьям, у которых уже дети маленькие? Все от меня будут только сторониться. Ради чего все это? Чтобы кто-то получил свои награды, премии?

Хотел бы сказать, — то, что запросил прокурор — это просто несообразно всему, что мы здесь слышали. Это сумасшедшее количество лет за какие-то походы, фримаркеты, акции. Я так и не понял, извините, какой я террорист, и цифры эти, это просто… Приговор — страшное слово в обиходе, но это я даже не знаю… Это я так думаю, а что думает Дима Пчелинцев или Илья? Им же вообще…

По поводу того, что вообще осталось. Если честно, эти цифры опять же, меня они поразили. Я просто не знаю, куда потом возвращаться. Мою жизнь растоптали, из-за этого ломать еще и жизнь супруги я не хочу. Родители у меня пожилые люди, им по 60, то есть куда мне потом? Возвращаются туда, где ждут. Получается, что и возвращаться будет некуда. Наверно, на этой печальной ноте я и закончу.

Арман Сагынбаев

Больше 2 лет я занимался только одним — изучал это уголовное дело, анализировал, отмечал что-то, как я думал важное. Следствие закончилось, и я могу вздохнуть чуть больше, чем во время расследования, предварительного и судебного. Но есть вещи, которые важнее для меня были, остались и будут всегда важными. На последнем месте, может быть это странно, — программирование и новые технологии. Помимо того, что это хобби для меня, это еще и способ заработка, чтобы поддерживать свою жизнь. На втором месте — веганство, потому что любая жизнь священна. На третьем — месте наука, потому что это единственный способ познания истины и окружающего мира. И я думал, что самое важное это моя жизнь, потому что без моей жизни все остальное не имеет значения. Я надеюсь, что если приговор будет обвинительный, за время пока я буду находиться в колонии, я не лишу себя жизни. Но сейчас я знаю, что есть нечто еще более важное, чем моя жизнь — это жизнь моих матерей и отцов, братьев и сестер, о существовании которых я узнал только здесь в тюрьме, и конечно жизнь моей дочери. Это их счастье. Я понимаю, что если мы все-таки останемся в колонии, приговор будет обвинительным, то произойдет нечто страшное. Все наши родственники потеряют счастье, а жизнь без счастья не имеет смысла. Спасибо.

Читать также:

Последнее слово Дмитрия Пчелинцева
Последнее слово Ильи Шакурского
Последние слова Михаила Кулькова и Максима Иванкина