Последние слова Юлия Бояршинова и Виктора Филинкова в суде

Последнее слово Юлия Бояршинова:

— Вот уже два с половиной года я в СИЗО. Не могу сказать, что этот тюремный опыт был исключительно негативный, за это время изоляция научила меня еще больше любить людей и свободу, еще больше ценить тех близких, которые поддерживали меня все это время. Поэтому использую последнее слово, чтобы поблагодарить людей, которые меня поддерживали: родителей, супругу и всех близких людей.

Хочу еще раз подчеркнуть, что я никогда не разделял террористических взглядов, не разделяю и сейчас. Сожалею о содеянном, рад, что моя деятельность не нанесла реального вреда другим людям. Прошу суд не выносить в отношении меня строгое наказание. Все.

Последнее слово Виктора Филинкова:

Девять запрошенных лет — наверное, это признак какого-то уважения, может быть, ко мне, ко всему, что я делал. Возникла мысль относительно показаний Зорина: у человека в крови во время освидетельствования обнаружено пять наркотических веществ, при этом найдены при нем два: МДМА и марихуана. Ни МДМА, ни марихуаны в крови нет, пять веществ — другие синтетические наркотики. Благодаря обстоятельствам, у меня есть возможность пообщаться с наркобаронами, и они говорят, что синтетические наркотики быстро выводятся из крови, и если бы он употреблял марихуану, то она бы еще осталась у него [в крови]. Я предполагаю, что сотрудники ФСБ знали, что Зорин употребляет, подбросили ему МДМА и марихуану, видимо, популярные наркотики, но прогадали — ни того, ни другого у него в крови нет. Поверить в то, что он ездил с ними год, как он говорит, и не употреблял это, а употреблял все, видимо, вокруг другое — тяжело. Конечно, в такой ситуации, когда их ему подбросили, не написать явку с повинной — надо иметь смелость.

Относительно других признавших показания, Юлика, Игоря: они действуют прагматично. Они не верят в то, что возможен какой-то другой исход. Я их понимаю.

Хотелось бы упомянуть всех, кто засветился в этом деле. В первую очередь, это УФСБ питерское, пензенское… МВД, которое выполняет приказы устные сотрудников ФСБ вообще без запинки, не задавая никаких вопросов, прокуратура, которую хватает только на то, чтобы писать отписки, чтобы пригласить полковника, чтобы он зачитал с бумажки, отказаться от реплики, запросить девять лет. Непонятно, это абсолютно ручное ведомство или это обещанные десять лет?

Суд перебивает: Я вас просил немножечко думать о том, что вы говорите…

Хорошо. Мне обещали 10 лет сотрудники ФСБ — непонятно, чья это инициатива, прокуратуры или ФСБ. В принципе, не так важно.

Сотрудники Следственного комитета, которые передают заявление о преступлении от одного к другому, теряя все доказательства. Сотрудники ФСИН, которые отказываются регистрировать повреждения, которые обещают, что видеозаписи не будут утеряны — а потом их, оказывается, удалили. Суды, которые избирали меру [пресечения], продлевали ее. Законодательная власть, которая пишет такие статьи. Замарались все. Как из этой ситуации выходить, я не знаю. Всё. Мне больше нечего добавить.