Выступление Армана Сагынбаева в прениях в суде 17 января 2020

Я бы хотел, уважаемый суд, для начала еще раз указать на несостыковки, которые в моих показаниях указывают на то, что обвинитель не очень хорошо подготовился к моему допросу. Протокол допроса от 6.11, первый пункт, здесь я переехал в 2013 году в город Санкт-Петербург и, начиная с того же  2013 года, я стал периодически приезжать в Пензу для совместных тренировок, однако в следующем допросе от 29.11 сказано, что я переехал в 2013 году, а приезжать в Пензу я начал с 2015 года. Это первое, о чем хотелось бы сказать. Второе, в показаниях сказано, что в группу «5.11» входил парень с позывным Паша, он был разведчиком, в этом же допросе написано, что сам Антон был разведчиком и тактиком группы, а также ее идеологом, то есть в группе оказалось два разведчика. Далее. Я опознаю близнеца, на вид около 20 лет, среднего роста, и Спайка, на вид 20-25 лет, рост выше среднего, худощавого телосложения, однако, как мы видим, он не худощавый и рост у него не выше среднего. Близнеца я не смог опознать правильно просто потому что видел его, возможно пересекался с ним в январе 2017 года и я не могу точно сказать видел я его или нет, и если видел, я бы явно не смог его опознать, потому что там было темно. Далее. В том же протоколе от 6.11 я вот, как уже сказал, опознал некоего Пашу, однако в протоколе допроса от 29.11 уже пропадает… остается Паша, появляется некий Борис, которого я не опознавал и не говорил о нем ничего, в конце я говорю о некоем Рыжем, о котором я тоже ничего не говорил. Следующее, на что я хотел бы обратить внимание, это то, что изначально Антон отвел мне роль связиста, но через некоторое время Антон перевел меня на роль сапера, однако в допросе от 18.01 сказано, что общим голосованием мы решили, что мне необходимо освоить специальность сапера группы, поскольку я интересовался и изучал биологию. Насколько мне известно, в школе все изучали биологию, и биология и специальность сапера, насколько мне известно, никак не связаны. Далее, на что хотел бы обратить внимание, это показания так же от 18.01.18, мы подъехали на машине к месту, которое Пчелинцев называл как «Колос», возможно было бы предположить, что это некое секретное название некоего секретного места, однако в том же допросе сказано, что мы приехали в Чемодановский район, село Колос Пензенской области, что явно не является чем-то секретным, потому что это место отмечено на карте. В том же допросе я говорю, о том, что у меня села радиостанция, которую мне якобы выдал перед тренировкой Пчелинцев, а в следующем абзаце сказано, что я в эфире услышал команду от Бориса «уничтожить оставшихся вражеских бойцов» — как я мог это сделать, не имея работающей радиостанции, мне неясно. Это очень важный момент, потому что никаких радиостанций не изъято, не найдено и не исследовано. Далее, на что хотелось бы обратить внимание, это то что в протоколе от 29.11.17 я приехал в 2015 году к Антону, при этом присутствовала его жена Ангелина, то есть в 2015 году я знал, что жену Дмитрия Дмитриевича зовут Ангелина, также она сама в суде пояснила, что мы знакомы с ней примерно, сколько и с Дмитрием примерно с 2011 года, однако в другом допросе сказано, что я пришел в 2017 году к Дмитрию Дмитриевичу и остановился у них, и дома у жены Антона, которая представилась Катей, настоящее имя которой Ангелина – зачем ей представляться Катей, если я знаю ее как Ангелину, знаком с ней довольно давно, что она также подтвердила, в этом нет никакого смысла, я же не могу в тот же миг забыть ее настоящее имя. Не имеет смысла представляться Катей. Также в протоколе допроса от 6.11 сказано, что в группе действовали разработанные мной методы конспирации: все члены имели вымышленные имена, использовали для общения в сети “Джаббер”, было решено никак не привлекать к себе внимание правоохранительных органов в плане одежды и прически, запрещалось общаться по мобильному телефону и в открытых социальных сетях. Как мы знаем, судя по пояснениям специалиста Михайлова, в социальных сетях “Вконтакте”, “Одноклассники”, “Whats app”, используется, реализован протокол обмена мгновенными сообщениями, который называется “Джаббер”. Невозможно не использовать данную технологию и общаться в открытых социальных сетях, потому что она там реализована. А вот в протоколе допроса от 22.03 сказано, что, выполняя указания Пчелинцева, я подготовил статью о методах шифрования информации и конспиративного общения между членами группы “5:11” и направил ее посредством программы “Джаббер”. Как выяснил специалист Михайлов и подтвердил свидетель, такой программы не существует. Отправил Пчелинцеву, однако ему не понравилось содержание статьи, о чем он мне сообщил, а также добавил, что по этой причине статья не будет включена в некий “Свод Сети”, который разрабатывается членами сообщества. Хотелось бы здесь обратить внимание уважаемого суда, на то что в группе до этого, видимо, длительное время работали способы конспирации, которые я разработал. Тут я написал якобы статью, и она не будет включена в “Свод Сети”, однако, как мы знакомились [с материалами], там была некая глава, которая посвящена безопасному общению и методам шифрования. Как сказал свидетель Зорин, ему неизвестно, что такое информационная безопасность. Если бы ему кто-либо о чем-либо говорил, например, некие связисты, которыми Токарев назначил Куксова и Чернова, он бы явно в какой-то мере знал бы, что такое информационная безопасность, но даже в сфере компьютерных технологий каждый понимает это по-своему. Кто-то может защищать свою интеллектуальную собственность на компьютере, если он работает программистом и не хочет, чтобы его права были нарушены. Кто-то воспринимает информационную безопасность как, допустим, взлом сервера Пентагона. То есть хоть какое-то представление об информационной безопасности любой человек должен иметь, потому что мы живем в мире цифровых технологий. Однако свидетель Зорин сказал, что он не знает, что это такое в принципе. Также сказано не привлекать к себе внимание правоохранительных органов в плане одежды и прически  — как видно по фотографиям, которые приобщены к материалам уголовного дела, видно, что во-первых я участвовал в открытых мероприятиях, это мероприятие было в 2016 году, “Веганфест”, там был лекторий, о чем нам сказал свидетель Филинков. И на фотографиях видно, что у меня там мелированные волосы. В это время на “Веганфесте” было около 1500 человек, туда приходили, уходили, все меня видели, все меня знали, что также подтвердил свидетель Филинков, но он участвовал только в лектории, поэтому он не мог сказать, сколько там было человек. Что касается показаний Зорина в суде также, он сказал, что видел меня два раза, оба раза были в январе 2017 года, однако в показаниях у него сказано, что один — в первой игре, на которую он указывает, которая была до игры-квеста «Карасики», это было в Артековском лесу, которую никто из свидетелей и никто из подсудимых не может подтвердить. Он сказал, что все участники группы “5:11” были в масках с карабинами, после чего я задал вопрос, был ли я в маске, на вопросы, он ответил, что нет. Был ли у меня карабин? — ответ был “Нет” — следовательно, я не являюсь участником группы «5.11». После этого я решил уточнить в какой я группе был, так как Зорин сказал, что Шакурский утверждает что я буду, возможно, входить в группу “Восход”. На что Зорин сказал, что ему неизвестно, в какой группе я нахожусь или находился, однако я точно там был в какой-то группе, которую он не может назвать. Также хотелось бы обратить внимание на протокол допроса Филинкова, где сказано, что из террористического сообщества меня выгнали за излишнюю радикальность, что, я подозреваю, не имеет никакой связи с реальностью, потому что терроризм довольно радикальное направление. Хотелось бы отметить еще показания Шишкина: он знал мое настоящее имя Арман, я не скрывался, меня он не видел ни на каких тренировках, ни на каких играх, фамилию он узнал, как он пояснил сам в суде, во время допроса от кого-то из сотрудников ФСБ. Теперь переходим к показаниям секретного свидетеля. Как он пояснил в суде, я придерживался тоталитарных взглядов, это не имеет ничего общего со мной и очевидно, что я вводил его в заблуждение. Он сказал, что я ему говорил о политических взглядах, я не мог назвать себя анархистом, просто сказал, что придерживаюсь тоталитарных взглядов и поддерживаю тех, кто придерживается правых взглядов — фашистов, нацистов, расистов, шовинистов и людей в целом, которые дискриминируют по расовому признаку, которых они не знают. Очевидно, что я, как антифашист, откровенно вводил его в заблуждение — даже глядя на мою внешность понятно, что я не придерживаюсь никаких правых взглядов. Однако Гринько показал именно это, что я поддерживаю правых. Это говорит о том, что я намеренно вводил его в заблуждение. Также это подтвердил свидетель Шепелев, который сказал на мой вопрос, являюсь ли я анархистом, есть ли такая информация, пояснил, что «сейчас, вспоминая вашу беседу, когда вы общались с Кабановым, вы говорили, что не придерживаетесь определенных политических движений, но выступаете против действующего государства». Все на записи есть. Как мы слышали, на аудиозаписях, там я неоднократно говорю, что я аполитичен. Далее хотелось бы сказать, о том, что большинство свидетелей меня не знают — такие как Шульгин, Рожина, Симаков, Уваров и многие другие. Меня знают Филатов Григорий, Емельянов Руслан, Пчелинцева Ангелина и Абдрахманов Фархат, они пояснили, что я не высказывался ни о каких радикальных взглядах, не говорил что-то о политике, не говорил, что мне не нравится действующая власть. Они говорили, что я играл, например Филатов Григорий пояснил, что мы перетягивали каната, никакого отношения перетягивание канатов к подготовке к террористической деятельности очевидно не имеет. Пчелинцева Ангелина пояснила, что она знает меня очень долго, никаких каких-то радикальных высказываний от меня не слышала. Также хочу отметить еще один момент по поводу того, что сказал специалист, о чем не говорили другие подсудимые и сторона защиты. Он сказал, что протокол осмотра, который имеется в 30 томе, 1-78 страницы, проходил дня два-полтора, однако, при ознакомлении, мы увидели, что он длился примерно 11 часов и это было в один и тот же день. Просто хочу отметить, что специалист Ганин очевидно не принимал участия в этом осмотре, так же он подтвердил, что они выходили на обед, покурить, как-то отвлекались. Очевидно, что во время осмотра любой человек, который находился в здании ФСБ, например, капитан Шепелев, имел доступ к компьютеру. На большинство из заданных мной вопросов, например “Подключались ли какие-либо устройства к компьютеру, подключался ли компьютер Шакурского к интернету?” он сказал на все: «Не помню» — почему он не сделал замечания при осмотре жесткого диска, который якобы был у меня изъят, он не знает, промолчал, мы видим, что в протоколе указан только размер файла, не указан ни раздел, ни автор, ни дата создания, ни дата последнего изменения — ничего, только размер. Как мы увидели при осмотре на диске, представленном суду, дата создания 14.12.17, я на тот момент уже длительное время находился в СИЗО, и, очевидно, что никто не имел доступа к компьютеру, тем более что осмотр проходил после этого, 20.02.18, он был опечатан якобы, к нему никто не имел доступа. Собственно этот файл подтверждается только тем, что представлено на диске и мы видим что конечно же никто из подсудимых и я в том числе не мог принять участие в создании этого файла, так же авторство не установлено, однако автором указан Шепелев. По поводу других изъятых у меня предметов я также пояснил в суде, что на тот момент во время обыска я не находился в квартире Греческий проспект 17 кв. 10, не мог внести какие-то свои пояснения, замечания, указать на что-то, однако, те, кто проводил обыск, видели там и готовые теплицы, также и детали для будущих прототипов, у меня было два устройства, называется “ультразвуковой мелкодисперсный парообразователь”, то есть он образует мелкие частицы влаги, для того чтобы они испарялись от нагрева и могли оседать на корнях, например, томатов “черри” или всего, что можно там вырастить, о чем также сказал подсудимый Шакурский, он их не видел, потому что никогда у меня не был, однако я интересовался и мы говорили о веганстве, многие подсудимые знают, что у меня было кафе и это было необходимо с экономической точки зрения, экологии. Также хочу отметить, что подобные аналоги, например в России, стоят в разы больше и очень сложно достать при поломке каких-либо элементов замену. Западные аналоги стоят немерено после кризиса, это также с экономической точки зрения, заниматься производством и продажей, так как у меня было и кафе и производство веганского сыра и я посчитал, что это хорошая, можно сказать, подработка. Вообще я работал программистом. Хочу отметить, что среди изъятых у меня книг нет книг политической направленности, ни об анархизме, ни о марксизме, ничего подобного, что также подтверждает, что я являюсь аполитичным. Свидетель Лев Пономарев сказал о том, что веганы отрицают насилие как таковое, они не могут применить насилие ни к животным, ни тем более к людям. Именно поэтому травматический пистолет, который я оформил для самообороны, я сдал. Однако в протоколах допроса указано, что это модель МР 81, однако я точно помню и точно знаю, что у меня была другая модель, у меня был МР 8013Т калибра 45. Я его сдал добровольно и если бы я давал показания, я бы мог сказать какой у меня был травматический пистолет. В обвинительном заключении сказано, что я приобрел его для террористической деятельности, пистолет, который стреляет резиновыми пулями, непонятно зачем, и хранил его до октября 2017, о чем сказал в прениях гособвинитель, хотя ему была представлена справка, о том что с 2015 у меня его уже не было. Я полагаю, что во время производства обыска они не нашли просто никакого оружия и решили, пусть будет до октября — примерно так это происходило. Никто из свидетелей и подсудимых не видел меня после января 2017 года. После игры-квеста, которая проходила в лагере “Карасики” После этого я несколько изменил свои жизненные приоритеты, решил более плотно заняться наукой, также меня ожидало повышение на работе, которая связана с программированием, я просто не общался ни со свидетелями, ни с подсудимыми, потому что мне перестало это быть интересно. Я точно знаю, что я аполитичный, но разделяю с подсудимыми идеи антифашизма, ненасилия, гуманизма, негативного отношения к войнам. Поэтому я не мог пытаться свергнуть конституционный строй или изменить конституционный строй. Также мне не совсем понятно, как уже сказал кто-то из защитников, почему там указаны офисы Единой России – а не КПРФ, ЛДПР, я не очень хорошо разбираюсь в партиях и политике, я не политолог, но мне неясно почему акцент делается именно на этой партии, потому что у нас не однопартийная система, насколько мне известно. Пожалуй, еще хотелось бы отметить показания Болтышева, который точно помнил полностью номер уголовного дела, а как мы видим, он достаточно длинный. Ему даже задал вопрос защитник: лично ли поставил Абдрахманов записи, о том, что он ознакомился лично, о том, что нет никаких замечаний, и он сказал: “Да, конечно”. Это также есть в ходе протокола судебного заседания, после чего ему предъявили непосредственно сам допрос, тогда он сказал: “Может быть и так, а может быть и по-другому”. Однако он не опроверг свои показания, что он лично вводил. Хотелось бы еще также отметить, что многие из нас давали признательные показания по определенным причинам, сначала также и секретные свидетели, которые говорят, что нарисовался какой-то час Ч, потом захват власти, что априори невозможно для анархистов, затем смена власти и государственный переворот, то есть различные формулировки, вплоть до того, что президентом станет Навальный. Естественно, если бы подобные какие-то идеи были у всех подсудимых, то была бы, очевидно, конкретика, мы бы точно сказали, что должно было произойти, кто должен стать президентом, кто придет к власти. Очевидно, что в признательных показаниях множество противоречий. Кто-то говорит одно, кто-то другое. Также подтверждается что мы естественно ни к чему не готовились, если бы у нас были какие-то конкретные цели, мы бы их назвали. Поэтому и обвинительное заключение, в котором нет никакой конкретики, никакие обстоятельства не выяснены, время неизвестно, места неизвестны, естественно оно настолько абстрактно, просто потому что этого не было. На основании вышеизложенного, я считаю, что единственный приговор, который может быть — оправдательный, в отношения и меня, и других подсудимых. У меня все.