Конспект выступления Ильи Шакурского в прениях 16 января 2020 года

Хотелось бы начать с комментария по поводу выступления гособвинителя. Первое, на что я обратил внимание, это то, что гособвинитель в своем выступлении сказал, что в своих пояснениях я рассказал, что лично был знаком с Филинковым и Бояршиновым. Я перепроверил протокол судебного заседания. На самом деле я с ними не знаком, я допускаю, что мы могли видеться на общих каких-то мероприятиях, но лично я с ними не знаком, никаких связей у меня с ними не было. Второе, на что я обратил внимание, это то, что гособвинитель делал акцент на том, что все признательные показания подтверждаются видеозаписями, которые обнаружены на моем ноутбуке. Но дело в том, что все признательные показания писались зачастую после просмотра этих видеозаписей. То есть, если бы этих видеозаписей и не было, может быть, никто бы и не вспомнил, где какое мероприятие было в 2015 года, и что там кто делал. Следователь говорит, что в мае такого-то года было мероприятие, у нас есть видеозапись, вы делаете это-это-это. В дальнейшем, гособвинитель делает особый акцент на том, что «Сайга», обнаруженная у меня, никакого отношения к страйкболу не имеет, не может использоваться в страйкболе. Мы и не говорим, что в страйкболе мы использовали эту «Сайгу». И мы не говорим о том, что мы на страйкболе использовали огнестрельное оружие. Я на страйкбол это оружие вообще не брал. Я его использовал несколько раз, и я уже ранее уже пояснял, да, я, например, стрелял из неё: я уезжал со своей бывшей девушкой, мы как-то  и Зорина с собой брали. «Сайга» находилась у меня по месту прописки. Ни на каком страйкболе мы ее не использовали, «Сайгу» невозможно использовать на страйкболе. На страйкболе мы использовали только страйкбольное оружие. Однажды я использовал эту «Сайгу» как имитацию в январе 2017 года, я пояснял ранее по этому поводу. 

Перейду сейчас к обвинительному заключению, потому что прокурор зачитал его снова. Несмотря на то, что ничем не подтверждались некоторые доводы обвинения в этом обвинительном заключении, все равно все они были зачитаны, как в начале — в мае, так и сейчас — все то же самое было зачитано. Поэтому мне придется в очередной раз дать пояснения по всем затронутым темам и обратить внимание суда на то, что ни один довод не был подтвержден.

Начнем с того, что, согласно обвинению, нами планировалось создание структурного подразделения подгруппы «Восход» по схеме аналогичной террористическому сообществу «5.11». Так как мне вменяется как раз то, что я являлся одним из организаторов, то я бы хотел обратить на это внимание. Что представляет собой подгруппа «Восход» согласно обвинению? Это некая ячейка в ячейке. В Пензе якобы существует террористическое сообщество «Сеть», в нем существует множество ячеек якобы в разных городах. Существует якобы «5.11», а в «5.11» ещё одна ячейка — «Восход». Но обвинение не отвечает на вопрос, зачем в ячейке создавать ещё одну ячейку. Для чего? Тем более, обвинение само пишет о том, что эти ячейки аналогичны, они ничем не отличаются друг от друга. То есть «5.11» находится в Пензе, подгруппа «Восход» тоже находится в Пензе; функционально, регионально никак не отличаются. Для чего их создавали? Неизвестно. Обвинение могло написать о том, что у ячейки «5.11» существует еще три-четыре ячейки, и здесь сидели бы еще три-четыре организатора. Были бы, например,  «восход», «запад»… ну, я не знаю… «рассвет» и «закат». И везде по два человека-организатора, и ничем они, по сути, не отличаются. Тем не менее, у меня первая часть — то, что я якобы создал ячейку в ячейке. 

Следующее, на что я хотел обратить внимание, что нам вменяется, что мы разрабатывали роли участников, определяли компетенцию каждого, а именно: руководитель, отвечающий за руководство террористическим сообществом, который должен проводить разведку местности, определять конкретные места проведения тренировок. Зачем определять конкретные места проведения тренировок — непонятно. И чем это доказано тоже непонятно. Что ни описание каждого похода, то у нас разные места. То есть повторений почти нет. По-моему, только одно повторение. Определенных каких-то мест, насколько мне известно, не нашлось. Также нам вменяется, что мы детально разрабатывали способы подготовки совершения преступлений террористического сообщества. Это самая главная и неотъемлемая часть всего обвинения, что якобы нужно было руководителям подготовить какие-то конкретные преступления, но все адвокаты, все подсудимые постоянно говорят о том, что никакой подготовки никаких конкретных преступлений не было. Доказательств того, что эти конкретные преступления готовились тоже не было, это нигде не описывается, нигде нет никаких сведений об этом, нигде нет никаких письменных документов.

Изготовление, использование СВУ и средств инициирования. Мы слушали Рожину, которая говорила, что якобы делали детонаторы какие-то. Вообще выяснилось, что это хлопушки. Доказательств, видео, что кто-то из нас делал детонаторы, нет.

Обвинение говорит, что мы хотели якобы воздействовать на конституционный строй путем нападения на сотрудников правоохранительных органов, на военнослужащих, сотрудников полиции,  склады с вооружением, офис партии «Единая Россия», государственные учреждения и т.д. Я, честно говоря, вот обращал внимание на документы, которые раньше освещались, и я вот эту цитату, конкретно эти места, честно, не нашёл. Я не помню, чтобы там такое было. Может быть, я что-то упустил, но, насколько мне известно, другие участники процесса тоже об этом говорят. Я считаю, что эта формулировка настолько абстрактная и настолько непонятная, что неясно, как от этого защищаться. И здесь, например, «склады с вооружением». Я не имею представления, где находятся склады с вооружением. Не то что в Пензе, а вообще в России. Меня обвиняют в том, что я хотел нападать на те помещения, которые я даже не знаю, где находятся. И, опять же, как это воздействует на конституционный строй? Как это поменяет ситуацию в стране? На какие решения мы хотели повлиять? Если исламисты, допустим, совершают теракты, прописывая в выступлениях ответственность и говоря, что они кого-то запугивают, то что вменяют нам? Что мы хотели сделать? Кого мы хотели напугать? На эти вопросы нет ответа. Я надеялся получить ответ в прениях, когда будет выступать обвинение, но не получил.

Также руководителю структурного подразделения подгруппы «Восход» нужно было отвечать за разработку документов и связь между террористическими сообществами. Обвинение как раз-таки меня называет руководителем структурного подразделения. Вот здесь я обращаю внимание на связь между террористическими сообществами. Никак не отражено, каким образом я держал связь с другими обвиняемыми. Единственный, с кем у меня была связь, это Василий Кусов, мы общались по телефону. Да, мы друзья. Конечно, мы будем созваниваться и встречаться. Обвинение не представило никаких сведений о том, как я общался с другими фигурантами уголовного дела.

Также нужно было определить тактика, отвечающего за подбор и снаряжение террористического сообщества, который будет обучать изготовлению и использованию СВУ и средств инициирования (далее — СИ). Здесь Зорина называют тактиком якобы существующей подгруппы «Восход». И возникает вопрос, каким же образом он чем-то обеспечивал, если он даже в суде это не подтвердил. Ему задавали вопрос: «Вы чему-нибудь обучали?». Он четко отвечал, что и сам ничего не умеет. Спрашивали: «Вы стрелять-то умеете?». Он говорит: «нуу, вот стреляли один раз, но ничего не получилось». А что говорить об изготовлении и об использовании СВУ и СИ? Зорин даже не рассказал, видел ли он какие-то бомбы, он только бутылку с зажигательной смесью видел, которую сам принес и в которую налил бензин и кинул в стену. И все. Какие навыки он получил? Чему он мог учить?

Мне также вменяется, что я разведчик, отвечающий за разведку местности и объектов предполагаемого нападения. Я как раз сейчас пояснял, что я не знаю, где склады с вооружением и т.д. То есть нет никаких доказательств, что у меня есть список правоохранительных органов, штабов Единой России, адресов. Нет ничего: записей переговоров, переписки. Я изучал навыки выживания на военной кафедре, в походы ходил, но профессиональными навыками этими не обладал.

«Получение разведывательной информации». Я не совсем опять понимаю, что значит формулировка: «получение разведывательной информации», потому что я не имею представления об этом и я никого этому не обучал. 

И ещё один, якобы участвующий в подгруппе «Восход», это связист, отвечающий за подбор и снабжение террористического сообщества средствами связи для соблюдения методов конспирации и обучению пользованию техническими средствами связи  — это вменяется Куксову. В дальнейшем я еще затрону тему конспирации более подобно. У нас никаких средств связи, у меня даже телефон не изъят, только у Васи кажется. Джаббера нет ни у меня, ни у Куксова ни на компьютере, ни на телефоне. Я на Джаббер обращаю внимание, потому что именно его называют неотъемлемым средством конспирации. Чему мог обучать Куксов тоже неизвестно.

Также целью организации являлось сплочение указанных лиц между собой посредством согласованных и совместных действий; объединение всех членов на основе общего преступного замысла; поддержание тесной взаимосвязи между участниками, стабильности состава. 

То, что поддерживается тесная взаимосвязь, когда большинство фигурантов не знакомы между собой, — явное противоречие.

Стабильность состава. К 2015 году якобы существовала эта организация. Кто-то там был на мероприятиях, кого-то не было на мероприятиях. Тут постоянно звучали фразы: «Я сначала ходил, потом не ходил». Сначала был один человек, потом он не пришёл; потом этого выгнали даже и т.д. Это есть даже в признательных показаниях, если их учитывать. Даже там такое есть: «я поссорился с организацией и вышел» или «я не захотел и  больше ни с кем не общался», «а я вот общался только с этим», то есть никакой стабильности не было. 

Здесь же «постоянство форм и методов преступной деятельности».  А в чем заключалась преступная деятельность? В посещении походов? Или другие незаконные вещи, которых нет, опять же, в обвинении? 

Также вменяется разработка методов конспирации. 

Вчера, по-моему, защитник Федулов рассказал анекдот о том, что террористов задержали с белыми листками. Вот если бы сейчас судили таких террористов, то обвинение бы предъявило, что эти белые листки — это конспирация. И у нас точно так же: чего следствие не добилось и если что-то неизвестно — это конспирация. А в итоге получается, что конспирации вообще никакой не было. Единственной попыткой доказать присутствие конспирации среди нас — это наши прозвища и клички, о которых мы довольно-таки подробно рассказали. Эти прозвища и клички были у нас всех. Даже мой младший брат знал, что меня называют «Спайк» из видео, которое мы здесь смотрели. Это было всем известно, какая же тут конспирация.

И самое главное. Самая главная цель — это «разработать способы и определить место нападения на сотрудников правоохранительных органов» и так далее. Это ничем вообще не доказано,обвинение даже не пыталось это доказать. Также сказано в обвинении, что Шакурский в мае 2015 года на территории Пензенской области при неустановленных обстоятельствах действует с прямым умыслом, разделял анархистскую идеологию, с основанием организовать террористическое сообщество «5.11». Здесь я хотел бы обратить внимание на то, что о террористическом сообществе «5.11» говорят только в связи с «Сетью», то есть «5.11» якобы создавалась именно для «Сети». Но здесь, ещё в мае 15-го года якобы я уже какие-то цели осознавал. И цели осознавал не террористического сообщества «Сеть», а группы «5.11». Здесь вообще непонятно, когда эти цели вообще создавались, в какое время (до мая 2015 года или после), для чего они создавались. Они создавались именно для группы «5.11» или для сообщества «Сеть»? Я считаю, что здесь тоже есть противоречивость обвинения. Вот здесь как раз сказано, что не позднее 2016 года при использовании преступного умысла, направленного на создание террористического сообщества «Сеть», которое объединяет анархистов различных регионов в боевые группы, ставящие своей целью насильственное изменение конституционного строя. Здесь и далее говорится о том, что якобы создается документ, который отображает цели всей «Сети». Прошу обратить внимание на то, что этот документ называется «Свод сети», но только я не помню, чтобы здесь мы на протяжении всего процесса рассматривали такой документ, называемый «Свод сети». Мы пытались рассмотреть «Положение сети», которое в итоге у нас не получилось рассмотреть. «Съезд сети», которое представляет собой обсуждение, а не свод правил каких-то.

Также мне хочется затронуть тему того, что в обвинении сказано о роли Зорина, в отношении которого уголовное преследование прекращено. Здесь сказано о том, что действуя с прямым умыслом, разделяя анархистскую идеологию и осознавая цели регионального террористического сообщества «Сеть», он якобы вступил в террористическое сообщество и тд. Сказано, что он осознал, что вступил в террористическое сообщество только в феврале 2017 года или в марте, а до этого он не понимал, где он находится. Также он пояснил, что он никогда не был анархистом, а здесь в обвинении сказано, что он анархист.

Также в обвинении сказано, что для конспирации использовались меры безопасности: а конкретно — несколько десятков мобильных телефонов с зашифрованными ЭВМ. Если говорить про подгруппу «Восход», у меня не изъято ни одного мобильного телефона. Смартфон, который изымался — он вообще не предоставлен суду, о нем я заговорил на суде сам. У якобы связиста Куксова телефона (или нескольких десятков мобильных телефонов) также не обнаружено. Не обнаружено и зашифрованной ЭВМ. У меня даже пароля не было на компьютере, все было абсолютно открыто. Не было никаких проблем все это посмотреть и туда что-то закинуть. Этого не обнаружили даже у Зорина. «Также использовали мессенджер Джаббер». Ни у меня, ни у Куксова, ни у, кажется, Зорина его не было. Каким образом конспирация соблюдалась? Что касается кличек, я уже пояснял. Как раз обвинение говорит, что мы скрывали лица и это подтверждается якобы масками. Но видеозаписи говорят об обратном: мы видели на видеозаписях, что ребята стоят без масок и называют себя и по именам настоящим, и по прозвищам. Прослушивание моих телефонных переговоров велось с 2016 года. За это время, если бы я использовал зашифрованные слова, то они бы все-таки были зафиксированы и нам следствие бы их предоставило. Но ничего предоставлено не было. Что представляют из себя зашифрованные слова? Как их использовали? Об этом ничего не сказано.

Согласно обвинению, Иванкин, Чернов, Зорин, Кусков, Сагынбаев составляли банк участников выборочно, полный состав якобы террористического сообщества был известен только организаторам. Опять же укажу на противоречивость. Дело в том, что обвинение само пишет, что в Петербурге и в Москве якобы участников собирали Пчелинцев и Иванкин. Я не утверждаю, что это было на самом деле, я просто говорю, что это было в обвинении. Но о полном составе участников знаю я [согласно обвинению]. Иванкин якобы ездил всех собирать, а знаю я. То есть он полностью не знает, а знаю я. Это немножечко, даже не немножечко, противоречие. 

И самое главное, я хотел бы поддержать мнение Василия Куксова. Хотел сказать о полевых выходах так называемых, это даже не называлось так. В телеграме походы называются походами. Также это подтверждается фотографиями с компьютера: у меня папка называется не «полевые выходы», а «походы». Это свидетельствует о том, что все ходили в походы, никто не называл их полевыми выходами. Я посмотрел все мероприятия, которые мне вменяются, так называемые «полевые выходы», и отметил только те, в которых я был действительно: в мае 2015 года на территории леса, в июне 2015 года (там и мои одноклассники, мои друзья), в июне 2016 года, в августе 2016 года, в сентябре-октябре 2016 года, потом мы были в декабре 2016 года, и вот последнее мероприятие — в январе 2017 года. И вот, учитывая все эти мероприятия в совокупности, я понял, что ни одного мероприятия вообще не было из тех, которые мне вменяются, на которых мы были втроем (участники подгруппы «Восход), на каждом мероприятии действительно были и другие люди. Это подтверждает и сам Куксов, и Зорин, и я об этом говорю. Как тогда у нас соблюдается конспирация? На мероприятиях присутствовали совсем посторонние люди, которые никакого отношения к террористическому сообществу не имеют. 

В обвинении много написано про так называемый съезд в январе-феврале 2017 года. 

«В январе-феврале 2017 года Шакурский на территории Пензы принял участие в собрании подгруппы «5.11» структурного подразделения подгруппы «Восход». Получается я участник двух групп? Я и там, и там. Получается в итоге, что я и «Восход» организовал, и участник «5.11».

«Съезд 2017» вот с этим документом много вопросов. Шепелев нам давал показания, что это протокол, в Петербурге это протокол. Зорин говорил, что это опросник, который составлялся до съезда. Мы так и не поняли, что представляет собой данный документ. Даже обвинение не определилось до конца, чем является этот документ. «В январе-марте 2017 года Шакурский совестно с Зориным принял участие в Съезде 2017, Зорин давал ответы на вопросы, отражающие готовность к выполнению основных целей террористического сообщества». Зорин в своем пояснении сказал, что не помнит, какие задавались вопросы, и не помнит, какие были пояснения. Он предполагает, что там якобы обсуждалась революция и так далее. То есть услышал слово «революция» и подумал, что революция обсуждалась. А в каком контексте употреблялось это слово. А может быть, извините, конечно, обсуждалась сексуальная революция? Я считаю, что Зорин не дал развернутого, подробного пояснения по поводу того, что все-таки было на так называемом съезде. 

С обвинительным заключением я закончил, хотелось бы перейти к моему анализу всего судебного процесса. Вообще я распределил все на темы доказательств, которые должны были доказать мое участие и организацию террористического сообщества. 1. Что организация существовала. 2. Конспирация. 3. Мероприятия. 4. Съезд. 5. Документы, файлы. 6. Вещдоки. 7. Анализ свидетелей.

1. Организация. Изначально участниками организации назывались другие совсем люди, которые в дальнейшем стали свидетелями. Стоит обратить внимание, что в признательных показаниях многие называют этих людей участниками террористического сообщества наравне с подсудимыми. В моих первых признательных показаниях я называю Емельянова, Симакова — всех называю участниками террористического сообщества, но в дальнейшем я уже не говорю, что они являются участниками. Я ни в коем случае не хочу, чтобы они оказались на скамье подсудимых, но просто я в очередной раз указываю на то, что, если бы эти признательные показания были правдой, то там бы таких казусов не появлялось. Никто, кроме Зорина и Шишкина, не признали существование организации. Но и Зорин, и Шишкин так и не пояснили цели, задачи, смысл данной организации, потому что они сами об этом не знают, я думаю. А если просто ссылаться на их признательные показания, то, в первую очередь, нужно брать в основу то, что они сказали именно в суде. А эти признательные показания, как показало судебное следствие, писались непонятно кем. И Зорин ничего не помнит, когда говорит о том, что Куксов был в машине, потом говорит «а я не помню, может и был». Он сначала утверждает, а потом не помнит. Как можно доверять его показаниям? Шишкин говорил, что указал и меня, и Куксова, и, по-моему, Чернова, потому что ему оперативники сказали. Он в действительности ни меня, ни Куксова никогда не видел и не знал. Хотя Куксову вменяется, что он якобы связистом был и должен был всех связывать, а я, как организатор, должен был всех знать. С 2015 года якобы существует организация. О какой сплоченности и постоянности можно говорить? Столько всего произошло, кто-то успел поссориться, подраться, а кто-то даже не успел познакомиться. Здесь люди в разных компаниях вообще находились. Мы с Васей друзья, у нас совсем другие увлечения, занятия. Каким образом Сагынбаев попал в организацию, если жил в Петербурге? Если бы его сотрудники ФСБ не привезли, он бы, может, сюда вообще бы не попал и не приехал. Ни у кого никаких контактов не было, никто связи не поддерживал. Я Михаила Кулькова почти не знал. Не знал, чем он занимается. Также важным доказательством того, что никакой сплоченности не было, никакой зависимости друг от друга не было, является мой конфликт к Пчелинцевым. Мы привели доказательства того, что у нас этот конфликт был. В детализации нет ни одного разговора с Пчелинцевым. Его жена подтвердила, что мне, чтобы встретиться с ним, пришлось написать ей в социальной сети. А если так называемый час Ч наступит? Как нам поддерживать с якобы организатором террористического сообщества связь в таком случае? Через его жену в социальной сети? Этот вопрос подрывает на корню всю линию обвинения по поводу существования террористического сообщества. В показаниях самих сотрудников ФСБ они доказывали, что Шакурский с Пчелинцевым подрались. Они об этом тоже пишут и говорят. «Шакурский получил фингал». Все знали о нашем конфликте: и наши родные, и некоторые подсудимые, и Зорин о нем говорил, Уваров, моя мама и многие другие свидетели пояснили, что этот конфликт был. Они знали об этом, потому что с кем-то я разговаривал, с кем-то Дмитрий. Хочется обратить внимание на то, что называть организацию анархистской, считая, что там была какая-то иерархия, абсурдно. Сама суть анархистской идеологии подразумевает отсутствие иерархии. В противном случае с самого начала организация противоречива. Зорин и многие подсудимые, и другие свидетели подтвердили, что никаких обязательств у нас друг перед другом не было. Зорин говорит о том, что никаких обязательств передо мной, как якобы организатором, не было. Также он говорит, что в любое время мог сказать, что не поедет на мероприятие, никакой зависимости от группы у нас не было. Почему, если организация якобы существует с 2015 по 2017, не было обсуждения (даже обсуждения!) какого-то конкретного преступления, все бегали, прыгали, готовились к какой-то пресловутой революции, а что конкретно сделали — так и не определились. Никто об этом даже не задумывается. Шепелев, свидетель, говорит, что узнал о «Сети» ещё в 2015, но в суд был предоставлен документ, в котором сказано о том, что меня прослушивали на основании того, что меня подозревают в совершении преступления — в создании или участии экстремистской группировки под другим вообще названием. То есть, оперативник ФСБ знал, что «Сеть» существует в 2015 году. Почему он запрашивает сведения о другой вообще организации, которая имеет экстремистскую направленность? Здесь напрашивается ответ такой, что Шепелев лукавит, когда говорит в суде, что еще в 2015 году у него имелась оперативная информация о существовании организации «Сеть». Если бы у него такая информация имелась, то он бы в этом документе указал бы именно эту информацию, а не какую-то другую об экстремистской организации, которая также ко мне не имеет никакого отношения. Также Шепелев говорит, что цель якобы была в смене власти на анархистскую власть. Понимаете, это настолько неграмотно, что даже бы студенты юридических или философских факультетов посмеялись бы над этим. А сотрудник ФСБ же должен быть образованным человеком. Неграмотность приводит к заблуждениям, а заблуждения признавать нелегко, поэтому и возбуждается такое вот уголовное дело. Зорин говорит, что мы готовились защищать себя и народ. Адвокат Фоменко говорил, что защита себя и народа не является терроризмом. Да, я бы хотел защищать себя и народ. Меня просто так воспитали, если кто-то направит оружие, я буду защищать мирных жителей. Если бы люди отказались от мыслей о защите мирного населения, то, я боюсь, мы бы и от нацистской Германии не защитились в 1945. Зорин пояснил, что он никогда не являлся анархистом, тогда каким образом он мог вообще принимать участие в обсуждении анархистской идеологии и планов анархистов? Вот он говорил: «я из обсуждения понял…», даже не зная, что такое анархизм. Я у него спрашивал: «что такое анархизм?». Он говорил, что это равноправие. Но это не только равноправие. Ответ на вопрос «что такое анархизм?» довольно-таки обширный. А он просто говорит, что это равноправие, тем самым подтверждая, что вообще не понимает, о чем идет речь. И он не мог понимать, что обсуждалось в каких-либо документах, где затрагивалась тема анархизма и цели анархизма. Также Зорин пояснил, что никто никого ничем не обеспечивал. О том, что где-то там спрятано оружие он не говорил до последнего, пока гособвинитель не зачитал результаты осмотра места происшествия. Я его никаким оружием не обеспечивал, Куксов ему рации не приносил. Зорин всегда говорил, что видел только «Сайгу». Я согласен и не отрицаю, что показывал ему «Сайгу». Но потом он вспоминает, что и Куксов якобы где-то стрелял. Я не знаю, поверите вы этому? Свидетель Кабанов вообще ничего не пояснил ни по поводу террористической организации «Сеть», ни про подгруппу «Восход». По сути не пояснил про организацию ничего, кроме того, что вот, якобы Шакурский ему рассказывал про кого-то. Свидетель Лев Пономарев пояснил, что у анархистов нет предводителей и целью анархистов не является захват власти, потому что им власть просто не нужна. Я считаю, что можно с доверием отнестись к этим показаниям, потому что Лев Пономарев давно занимается общественной деятельностью и он знает, кто такие анархисты, коммунисты, социалисты. Если цели исходят из каких-то документов, я опять же задамся вопросом, из каких конкретно документов?
2. Перейду к теме конспирации. Вообще существование конспирации в пух и прах разбивает наша деятельность, то, чем мы занимались на самом деле, этому предоставлено множество доказательств. Например, социальная открытая деятельность, которая не являлась закрытой и противоречит конспирации. Ее подтверждают подсудимые, наши родные, а также свидетели. Все свидетели, подтвердили это, об этом много было сказано. Также открытую деятельность подтверждают многочисленные фото и видеоматериалы, представленные в суде, характеристики движения «поколение нового времени» и характеристики из учебных заведений, видео с экологических акций, фримаркеты и, самое главное, переписка в телеграме, где обсуждается грядущее открытое социальное мероприятие. То, что прозвище Спайк или псевдоним не являются конспирацией, подтверждают показания подсудимых и свидетелей. Также это подтверждает видео с конфликтом с неонацистами в кафе, которое мы тоже здесь смотрели, которое знают огромное количество людей, в том числе свидетель Кабанов, который также пояснил, что увидел это видео в интернете и также познакомился со мной, узнав об этом видео. Также видео с поздравлением Спайка. Я уже говорил, что у меня не было изъято никаких зашифрованных электронных носителей, не было никаких паролей, не было так называемого Джаббера. Абсолютно все были в курсе моих убеждений, знали о моих увлечениях походами и страйкболом. При общении с Зориным и Куксовым по телефону и в соцсетях не используются зашифрованные слова и конспирация. Все знали о нашем общении, знали о том, что мы друзья, это даже подтверждают показания наших знакомых и родных. Вернусь немного к якобы существующей группе «5.11». Доказательством того, что «5.11» является названием ячейкой террористического сообщества также является то, что были представлены сведения о том, что «5.11» это название бренда одежды и, по-моему, специалист Петрушко продемонстрировал одежду, также принадлежащую этому бренду, которая имеет прямое отношение к страйкбольным играм и к выживанию. На истинные направления моей деятельности в антиавторитарной среде и среде анархистской молодежи указывает документ «Воля», который я зачитывал в суде и он находится на моем ноутбуке в электронном виде. Об этом документе также говорили и свидетели, которые в отличие от большинства подсудимых, кроме Куксова, являлись теми людьми, с которыми я входил в близкий круг общениям, о чем свидетельствует наша общая конференция в телеграме, где в обсуждениях в том числе затрагивались темы каких-то социальных мероприятий, похода в тир — из переписки, которую мы вот телеграме смотрели. В этом чате находится Куксов, я и также ограниченный круг лиц, наши знакомые и друзья, с которыми мы общались. Обращаю ваше внимание, что там даже не находится Зорин, потому что Зорина не интересовала никакая социальная деятельность. Я его приглашал на мероприятия, он приходил, но даже в обсуждениях никаких не участвовал, что подтверждает то, что он совершенно аполитичный человек. Также документ, о котором говорил ранее Дмитрий Пчелинцев, вот этот, про принятие решений, указывает на мое участие в мероприятиях левых активистов, которые не преследовали террористические какие-то взгляды. В одной из характеристик МВД, которые были представлены в суде, в которой сказано о моих призывах к якобы насилию в то же время скрытности. Множество характеристик, в том числе из школы и из моего учебного заведения, из ПГУ, с места жительства, с администрации поселка и творческих учреждений, а также повторная характеристика, которая была запрошена моим защитником — все это указывает на полную противоречивость. Я прошу суд учитывать как раз-таки характеристики, которые даны людьми, которые знают меня на протяжении многого времени: из ПГУ, где меня видели практически каждый день, из школы — на протяжении 11 лет я виделся с учителями и они знали обо мне во многом больше, чем сотрудники МВД, участковый, который дал такую характеристику о моей маргинальности, который меня просто не знает. Также, на эту лживость указывает то, что обычно легальное оружие не выдается людям с плохими характеристиками. Если бы каждый человек знал, что вот, в моей голове витают какие-то террористические идеи, то, я думаю, если он при этом мне выдал разрешение на «Сайгу», то его можно считать соучастником преступлений. Также на лживость и предвзятость характеристики МВД указывает то, что мой защитник продемонстрировал, что там жирным шрифтом было написано: «террорист. Людьми, которые меня абсолютно не знают. 
3. Мероприятия. Походы, по версии обвинения, являются полевыми выходами и фактически являются единственными действиями, объединяющими нас. Они не имеют отношение к подготовке к терроризму и это подтверждается следующим: почти во всех походах участвовал неограниченный круг лиц, что подтверждают как показания подсудимых, так подтверждают и Зорин, Симаков, Шульгина, Пчелинцева, Гундорин и другие, кто пояснили, что они также участвовали в данных мероприятиях, и пояснили, как эти мероприятия проходят и сколько раз они в них участвовали. То, что данные походы носили открытый характер и о них знал неограниченный круг лиц, которые туда и приходили, говорят также и подсудимые, и Кабанов. На мой вопрос, видел ли он, что у меня есть фотографии со страйкбола и походов в интернете, он ответил, что да, видел. То есть если бы я активно скрывал это, что я в такие походы хожу, то, я думаю, этих фотографий в интернете бы не было. Также, что эти фотографии были в интернете, подтверждает то, что на первом опросе свидетеля Рожиной, ещё в апреле 2018 года, ей были также представлены эти фотографии с разных походов. Это подтверждают также родители Василия Куксова, которые знали, что мы сплавлялись на лодках и т.д. Подтверждает и жена Куксова, Елена, которая в том числе знает, что на эти мероприятия ходит моя бывшая девушка Фролова, а так что любой  может принять участие в этих мероприятиях. Другие свидетели это также подтверждают. Отец Виктории Фроловой говорил, что давал нам машину, внедорожник свой, чтобы мы ездили в походы в лес. И подсудимые, и свидетели подтвердили, что на мероприятиях делали фотографии и видео, которые были в общем доступе и демонстрировали атмосферу подобных мероприятий. Отмечаю, что на фото отражены шутки, готовка еды, пейзажи, люди без масок, что не свойственно террористическому сообществу. Здесь хочу обратить внимание, что последние фотографии, которые я демонстрировал в зале суда, это селфи, они обычно делаются для соцсетей, но Зорин в своих пояснениях как-то сказал, что видео там якобы с коктейлем Молотова делаются для того, чтобы показать другим участникам террористического сообщества. Тогда все фото и видео мы делали, чтобы отправлять другим участникам ррористического сообщества? То есть мы вот эти селфи, грибочки — мы все это отправляли организаторам террористического сообщества, чтобы они видели чем мы занимаемся? Или как это происходит? Это, конечно, абсурдно все звучит, что они отправлялись для отчетности или я не знаю, для чего ещё. Также наши фотографии с походов демонстрировались для рекламы бренда одежды «Сила воли», я также продемонстрировал это на моем ноутбуке, в том числе там есть фотографии с мая 2015 года как раз-таки с мероприятий, которые нам вменяются. О том, что про эти походы знал широкий круг лиц, указывает и часть переписки в телеграмме. Каким образом проходили данные мероприятия подробно рассказали подсудимые и свидетели. Очень хорошо отразил весь смысл мероприятий подобных и вообще страйкбольных игр специалист Петрушко, который пояснил все про распределение ролей, про сценарии, про экипировку и про другие элементы подобных игр. К слову, Зорин говорил, что в любой момент мог поменять роль, то есть он говорил, по-моему, что сначала он был разведчиком, а потом тактиком и так далее. Я задавал ему вопрос, в любой ли момент он мог поменять роль, и он ответил, что да. Это противоречит обвинению, что роли были заранее распределены и должны были безусловно соблюдаться. Видео, которые продемонстрировали на судебном следствии защитники, со страйкбольных игр, которые к нам не относятся, но тем не менее отражают, что на подобных играх также могут использоваться пресловутые дым, огонь, шумовые какие-то эффекты — они как раз отражают, что подобные видео могут сниматься или снимались на самом деле для видеороликов, для монтажа. На это также указывает название папки «монтаж».  Если бы подобные видеозаписи снимали для того, чтобы, как говорит Зорин, продемонстрировать другим участникам, я думаю, это бы называлось как-нибудь по другому: «для отчетности» или «для отчёта». А там — «монтаж». Мы и говорим, что хотели сделать монтаж видеоролика и сделать клип. Зорин сам указывает, что все материалы для походов добывались собственным путём, из интернета, поэтому называть наши действия обучением или получением навыков — некорректно. Никто из присутствующих этими навыками ранее не обладал. А если никто навыками не обладал, то где уверенность в том, что мы вообще получили эти навыки. Я мог скачать, например, с интернета какую-нибудь статью о разжигании костра, допустим. И она была, например, липовой, неправильной, так костры не работают, но я не был в это уверен, и поэтому сказать о том, что мы профессиональные какие-то навыки получали также нельзя. Мы вели, во-первых, записи в тетрадях по военной кафедре — это указывает на тот факт, что я мог искать эту информацию сам для подготовки тем таких как тактика, разведка, инженерка и медицина. То есть это все для учебных целей. У меня изъяты как раз тетради с военной кафедры, видимо, для подтверждения того, что я готовился к террористической деятельности, но даже на военной кафедре я по сути не получил никаких навыков. Во-первых, потому что я не доучился там в связи с задержанием, и, во-вторых, единственный навык и основной, который я мог там получить — это то, как управляться с кабелем связи и так далее, потому что учился по специальности «Связь».
4. Съезд. Вообще никто, кроме Зорина, не подтверждает существование съезда, где обсуждался терроризм. И, согласно показаниям самого Зорина, сообщество якобы только вело обсуждение целей. Зорин не видел никакого протокола данного мероприятия и покинул это мероприятие вместе со мной ещё до его заключения. После чего Зорин не участвовал в походах, но продолжал со мной общаться. Во-первых, хочется сказать еще о том, что Зорин в дальнейшем в суде пояснил, что он осознал, что находится в террористическом сообществе, только на съезде. Но как он мог это осознать, если даже не видел итог данного съезда. То есть из обсуждений? Но как он мог понять это из обсуждений, если, по его словам, там обсуждались цели анархистской организации, но он не являлся анархистом и, возможно, как я уже ранее пояснял, даже не знает определение данного термина. На чем тогда основывается утверждение Шепелева о том, что якобы все участники выразили свою готовность к выполнению целей террористического сообщества, если сам же говорит, что ему неизвестно о мероприятиях после марта 2017 года? Все подсудимые и свидетели говорят, что последним мероприятием был квест в январе 2017 года. То есть Шепелев говорит, что именно на этом мероприятии все выразили свою готовность к каким-то действиям и так далее. Но откуда ему это известно, если Зорин не был там до конца, а все подсудимые сказали, что данного съезда не было. К слову о том, что мероприятия после марта 2017 не проводились. Действительно, в январе 2017-го, можно сказать, было последнее мероприятие, которое еще до якобы существующего съезда проводилось. После этого, когда якобы все рассказали о своей готовности, ничего больше не происходило. Ни одного мероприятия, ни одного даже собрания, ничего абсолютно не происходило. В чем заключалась готовность — неизвестно. Фотографии, обнаруженные на моем ноутбуке, отражают нашу истинную причину поездки с Зориным в Питер – встречи со знакомыми, веселое времяпрепровождение. Фото и видео на телефоне указывают на надуманность обвинения по поводу конспиративной поездки. Также дата съемки указывает на то, что Зорин лжет, когда говорит, что покупал наркотики в феврале 2017 года. В феврале его, во-первых, не было в Питере, это уже установленный факт, а в марте он всегда был со мной. И если бы я каким-то образом узнал, что он поедет покупать наркотические вещества, я в любом случае его бы остановил, я бы не позволил своему другу губить своё здоровье, свою нервную систему. Это тяжелые наркотики, кстати говоря, в большом количестве. Тратить деньги на это и, тем более, перевозить это через другой город совместно со мной тем самым делая меня соучастником возможного преступления. Я в любом случае его бы отговорил. Хотелось бы сказать, я знаю Зорина на протяжении 4 лет, мы часто отдыхали с ним, в бар, в кафе ходили, и я не могу сказать, что этот человек принимал какие-то тяжелые наркотики, хотя мы на концерты, в клубы ходили. Мы, как обычные молодые люди, употребляли только алкоголь, но не употребляли какие-то там наркотики. Тем более он не возил их с собой в институт. Его задержали после того, как он с института вёз эти наркотики в огромном количестве. По поводу этого, я хочу сказать, что Егор Зорин, к сожалению, себя оговаривает.
5. Документы, файлы. Я отрицаю принадлежность мне документов под названиями “Положение”, “Съезд”. “Восход”, “Активистская Группа”, “Безопасность”, ещё какие-то подобные. На то, что эти файлы редактировались, указывают даты изменения. В дате изменения файлов значится 30 октябрям 2017 года. И я, и защитники неоднократно об этом говорили. В это время я был в СИЗО, официального осмотра компьютера в это время не происходило. Эту дату невозможно не заметить, мы ее видели все на экране. На момент 30 октября 2017 года именно те документы, которые мне вменяются в вину, редактировались. Также этот факт установлен в присутствии всех специалистов, которые присутствовали при осмотре компьютера. Так называемый файл “Положение”, который, по версии следствия и обвинения, отражает цели и задачи, не был обнаружен у меня на ноутбуке, но, тем не менее, он был предъявлен при опросе и описан в протоколе осмотра моего компьютера. Даже, как мне показалось, гособвинитель был удивлен, что этот документ не был у меня обнаружен в конечном итоге. К тому же, этот документ мы так и не рассмотрели на судебном заседании, потому что он не был обнаружен. На моем ноутбуке, помимо изменения файлов, проводилось множество манипуляций. Даты изменения папок указывают на 2017 год. Например, изменения папки ”телеграм”, куда автоматически скачивались видеозаписи, что также установлено и подтверждено специалистами, значится дата 01.11.17 – эта дата не относится к дате официального осмотра ноутбука, и в это время я находился, как известно, в СИЗО. Также хотелось бы отметить, что разные даты появились в том случае, когда был доступ к моему телеграму, где, видимо, просматривались новости и информация автоматически скачивалась. То есть доступ к моему компьютеру был не только 30 октября, но ещё и 1 ноября — даже не один день. Не был обнаружен якобы существующий предъявленный мне документ “Восход-1”. Обращаю внимание, что этот документ был представлен не при опросе, и, несмотря на то, что он так и не был обнаружен на моем компьютере. Была удалена информация про свидетеля Кабанова, которая там содержалась. Все это было установлено в присутствии специалистов. Хочется остановится на специалисте Ганине поподробнее, рассмотреть его участие. Он не мог объяснить, откуда взялись изменения, ведь в его присутствии осматривался ноутбук. Но нам стало известно, что Ганин не вносит замечания в протокол, несмотря на очевидные нарушения. К тому же не было отражено документально, что какие-то файлы восстанавливались с помощью программ и так далее, как говорил Ганин. Восстановленные файлы, как пояснили все специалисты, насколько я помню, восстанавливаются в определенную папку, которую указывает сам специалист, который занимается этой процедурой. Эти файлы восстанавливаются без старого названия, как пояснил специалист. Но все файлы, которые мне вменяются в вину, обнаружены уже с существующими названиями и в разных папках, что, в первую очередь, обратило мое внимание и стало поводом моей уверенности в том, что их не могло там быть. То есть, как я уже ранее пояснял, в папке «Книги», допустим, обнаружился файл «Активистская Группа». Я точно знаю, что в папке «Книги» у меня могли быть только книги. И какую-то безуспешную попытку спрятать эти файлы у меня никогда не возникало. Я думал, что подобные файлы могли быть скачаны автоматически в папку «телеграм» при просмотре новостных лент, и что такое может быть также подтвердил специалист. Дело в том, что данную папку я постоянно очищал, поэтому поддался на заблуждение, в которое меня ввёл следователь Токарев, сказав, что эти файлы были восстановлены из корзины, то есть из удаленных, чему свидетельствует видео с допроса. Также все специалисты подтвердили тот факт, что в свойствах файлов имена авторов могут меняться вручную. Мы даже на судебном процессе демонстрировали, что туда может вбиться любое имя. А вот даты могут меняться с помощью программ. Но мне незачем было менять даты на 30.10.2017, потому что я не мог предугадать грядущие события. Очень важным моментом является тот факт, что диск, который все время находился у следствия или у суда (то есть защита не совершала никаких манипуляций и доступ к нему не имела), содержит в себе точно такие же файлы, обнаруженные у меня на ноутбуке, но только с другим автором, которым являлся Шепелев, чья фамилия совпадает с оперативным работником ФСБ. Хочется обратить внимание на то, что данное название автора содержится только в тех файлах, которые нам вменяются в вину («Положение», «Сьезд сети» и так далее). В каких-то файлах, которые относятся к субкультурным моментам, какие-то тексты стихов или песен, там нет этого автора. Автор только непосредственно у тех файлов, о которых я сказал. Но в остальном, насколько я помню, даты совпадают с датами файлов, которые обнаружены на ноутбуке. Если предположить, что я или мой защитник устроили какие-то козни, провокации и сами вводили это имя, то, должно задаться вопросом, каким образом мы могли это сделать, если диск с этими файлами всегда хранился у следствия и всегда находился в дальнейшем у суда. Мы обнаружили данный факт только когда с этого диска в присутствии всех скопировали файлы на флешку Оксаны Геннадьевны [Маркеевой, адвоката Пчелинцева]. Если я заранее мог как-то это сделать, то для чего? Я же не могу сам вписать автоматически автора Шепелева. Если даже кто-то это делал, то для чего кому-то это делать? А Шепелев нам поясняет в выступлении, что он вообще не имел доступа к этим материалам, а ему их показывал Токарев. Токарев показывал в электронном или в печатном виде. Откуда там его фамилия — неизвестно. Может быть, совпадение какое-то, но это тоже маловероятно. Посмотрим на содержание файлов. Например, так называемый «Съезд 2017». Свидетель Зорин пояснил, что не помнит, какие точно вопросы и ответы были в данном документе, и называет данный документ опросником, который заполняйся для поездки в Питер, чтобы обсуждать эти же вопросы. Опять напрашивается вопрос: «Зачем?». Зачем сначала, как говорит Зорин, в машине отвечать на эти вопросы, а потом ещё ехать в Петербург, чтобы отвечать на эти же вопросы. Шепелев называет документ не опросником, а протоколом съезда. Чем же на самом деле является этот документ? Специалист Смирнов дал подробную оценку этому документу, указав на то, что текст представляет собой онлайн-обсуждение среди девушек, подчеркну, именно обсуждение, которое не несёт в себе выводов и формирования целей и задач, которые бы поддерживали все участники этого обсуждения. Также Смирнов обратил внимание на множество противоречий в данном обсуждении. А самым главным специалист указал на факт редактирования изначального текста и на добавление туда милитаристской тематики, то есть это обсуждение каких-то военных тем и так далее. Зорин также поясняет, что якобы видел только документ “Съезд 2017”, в 2016 году он не был ознакомлен с основными уставными документами организации. Хотелось бы обратить внимание, за весь 2016 год, это во всех походах, в которых участвовал Зорин, он не был ознакомлен с этими документами. Каждый, якобы участвующий в подгруппе «Восход» — никто не был ознакомлен с этими документами. Ознакомились ли в дальнейшем с этими документами — тоже неизвестно. Обвинение не представляет никаких доказательств, ознакомились ли с этими документами. Что касается разного рода субкультурных стихов, текстов, песен, найденных у меня на ноутбуке, показывающих попытку, я бы сказал, высасывания из пальца хотя бы чего-нибудь, указывающих на то, что я оправдываю терроризм, то мне хочется сказать следующее: если все эти матершинные стишки с долей романтики и максимализма считать какими-то важными документами, доказывающими мою вину, то таким же образом, приведу в пример многим известную группу “Сектор газа”, давайте тоже будем судить их за все их матные высказывания, оскорбления и так далее. Воспринимать это всерьёз — это просто смешно.
6. Вещдоки. Никто не говорил, чтобы хотя бы раз видел у меня пистолет. На протяжении всего следствия я ни разу не был допрошен по данному поводу. Давайте представим, что задержана серьезная террористическая организация, и тут наступает переломный момент, когда под весом каких-то доказательств всё-таки мнимые террористы решили признаться. Хочется обратить внимание, что в нашем деле нет такого веского доказательства, из-за которого захотелось бы признаться. И вот всё-таки они захотели признаться, и дают ответы на все интересующие следствие вопросы. Самый первый вопрос, который должен возникнуть – откуда у них бомба, пистолет, вдруг в соседнем здании, доме или ещё где-то, в соседнем селе где-то, сидят ещё такие же террористы и делают бомбы и пистолеты. Откуда к ним все поступило? На протяжении всего следствия, несмотря на то, что признавались или не признавались, у следствия не возникает такого вопроса, откуда все это взялось. Возникает вопрос – сколько человек было в походе, что с собой брали, а что-то серьезное не возникает. У меня не было средств, чтобы приобрести ПМ, я не знаю, сколько он стоит и легально, и на чёрном рынке и так далее. Но я думаю, что я бы, наверняка, не позволил себе такую сумму, если я даже на «Сайгу» копил долгое время. И не было знаний и средств, чтобы сделать СВУ. Кабанов, кстати, в своих показаниях говорит о том, что я ему говорил, что у меня нет СВУ и т.д. Согласно экспертизе, на предметах не обнаружено моих отпечатков. Было бы странно, если бы я действительно хранил эти предметы на кухне или под диваном. О том, что ключи долгое время были в распоряжении ФСБ, я уже говорил. На пистолете нет даже моих частиц. Стирать комнату и стерильными делать данные предметы, и хранить их у себя дома – это просто абсурд, я даже не знаю, как ещё это назвать. В надежде, что если у меня их обнаружат, я скажу просто, что это не мое, там нет моих отпечатков пальцев? Если бы я действительно хотел это спрятать куда-то, то не дома все-таки бы их держал. Частицы были обнаружены на клейкой ленте на полу, что доказывают показания моей мамы, понятого Салтыкова. К тому же, эти частицы обнаружили со второй попытки только. То есть у меня первый раз брали мои материалы и ничего не обнаружили с первой попытки. Также моя мама пояснила, что регулярно проводила уборку в моей квартире и не видела данных предметов. Я не хочу сказать, что я просто не умею убираться, но сами понимаете, моя мама любую мою уборку считает недостаточно хорошей. И у неё есть ключи, она действительно регулярно заходила в мою квартиру, так как живет напротив меня. И вот представьте ситуацию: приходит моя мама и говорит мне: «у тебя там баллон какой-то». Что я должен был сказать? «мама, это самодельное взрывное устройство, ты его не трогай, я его уже протер, можешь его не убирать?» Я, конечно, извиняюсь за такие вот шутки, это, конечно, все не смешно, но просто, не знаю, со стороны это не видно так очевидно, но когда я знаю действительность, я просто по-другому не могу выражаться. К тому же, мама пояснила, что была у меня дома утром до моего задержания и ничего там не обнаружила. Также понятой Салтыков сказал, что именно сотрудники пояснили ему, что баллон — это ВУ. Но в то же время, когда осматривался баллон, никого не эвакуировали. Об этом тоже многие говорили. Это указывает на то, что сотрудники знали, что он не представляет никакой угрозы на самом деле. Сотрудники зашли в квартиру до понятых и находились там без них семь минут. И вообще понятые не всегда видели сотрудников, так как находились в разных комнатах. Что касается остальных вещдоков (ноутбук, системный блок, жесткий диск и флешка), все они пустые и не зашифрованные. Литература, по мнению экспертов, оправдывает терроризм в совокупности. Несмотря на то, что там классическая литература в том числе присутствует, она тоже оправдывает терроризм в совокупности, это абсурдно. Ни одна из книг не признана экстремистской. К тому же, я не занимался распространением данной литературы. Эксперт Смирнов также пояснил, что в данной литературе никаких призывов нет. Камуфляж, лопата, принадлежности для походов. Я не отрицаю, что ходил я в походы и там использовал все это, но как это доказывает мою преступную деятельность, я не знаю. Флаги, баннер и какие-то музыкальные диски подтверждают лишь то, что я придерживаюсь анархистских взглядов, но я тоже это не отрицаю и считаю, что это не преступление и что никакого отношения к террористической организации это не имеет. Карабин “Сайгак”, ранее я все про это пояснял. Также хотелось бы обратить внимание, что карабин этот находился по прописке, в Мокшане, а не в квартире.
7. Анализ свидетелей. Я буду краток по поводу свидетелей. Свидетель Рожина сказала, что не опознала меня и вообще не слышала обо мне. Она дает в основном показания на свидетелей. Шишкин о моей причастности к якобы существующей организации узнал от оперативников, лично меня никогда не видел. Зорин — по нему возникает много вопросов, в том числе, например, почему он пишет явку с повинной после задержания с наркотиками. Психиатру он говорит, что из наркотиков принимает только марихуану, а не те, что у него обнаружены, то есть тяжёлые наркотики — MDMA или что-то еще. К тому же пишет две явки с повинной. Сначала, по словам свидетеля Уварова, дает показания и на него, то есть на Уварова. В суде в ходе пояснений много путается. Здесь я приводил пример, что сначала про Куксова помнит, что он был в машине, потом его не было и т.д. В основном лишь предполагает и говорит так, как он понимал. Понял серьёзность наших мероприятий только после «съезда» и решил заявить об организации якобы существующей только после того, как ему намекнули в ФСБ. В конечном итоге, как я уже говорил, он решил, что мы всего лишь хотели защищать народ от вооруженных полицейских и с помощью голосования хотели создавать коммуну. На протяжении всего следствия Зорин говорил, что из оружия видел только “Сайгу”, но после оглашения допросов подтвердил показания с хроники, но не мог вспомнить обстоятельства, когда и где, каким образом видел и слышал об этих вещах, хотя ранее давал пояснения о всех походах, в которых участвовал, но не описывал там этих обстоятельств. Зорин нагло оговаривает нас с целью подыграть тем, кто закрыл в отношении него дело о терроризме. Понятой Беляков рассказал, что Зорин вообще не давал никаких пояснений, когда они прибыли в лагерь “Карасик” вместе с сотрудниками ФСБ. Также понятые попали на это место до приезда Зорина и все время следили за сотрудниками, а не за Зориным. На самом деле на найденном оружии оказались чьи-то отпечатки, но они не принадлежат ни одному из подсудимых. Также хотелось бы обратить внимание, что в протоколе, который зачитывал гособвинитель, есть промежуток, который оставлен для того, чтобы указать период, когда якобы Шакурский рассказывал Зорину о спрятанном. Этот промежуток бросается в глаза. Свидетель Кабанов [Добровольский], который является провокатором. Он рассказывает о тех обстоятельствах, которых нет в записях и сам это подтверждает. На вопрос о том, была ли прослушка, он уверенно говорит «нет». К тому же ему ничего неизвестно о «сети» и о каких-то целях, кроме, как он говорит, планов о революции и разделении страны на автономные государства. К тому же, он говорил о планах испробовать какие-то взрывные вещества, но фактически ничего подобного не было. У сотрудников ФСБ была отличная возможность взять меня с поличным, при том, как я делаю взрывное устройство вместе с этим человеком (Добровольским). Но, так как я отказался от общения с Добровольским, этой возможности у них не оказалось, я никуда не хотел с ним ехать. Но сотрудники, видимо, не были довольны данным итогом, и поэтому в конечном итоге обнаружили у меня взрывное устройство уже в квартире, то есть сделав наглую работу, потому что не хотели пускать коту под хвост всю свою работу, которую вели с 2016 года вместе с Добровольским. Он говорит, что якобы группа знала о нем, но Зорин в суде пояснил, что никогда не слышал о Добровольском. И если думать и предполагать, что группой, которой я сообщал о нем, являлась как раз подгруппа «Восход», то здесь как раз эту мысль можно опровергнуть тем, что Зорин говорит, что никогда не знал Добровольского. О нем я ему не рассказывал, по той простой причине, потому что ему не было интересно знать, потому что он никогда не был активным участником антифашистского движения. Так же он говорил, что я ценю его навыки. Но это смешно, потому что на протяжении всего нашего общения он проводил тренировки для меня. Согласно даже прослушке, я говорил ему, что могу подтянуть его только по выживанию — научить костёр разводить. И вот он говорит, что я ценю его навыки, как будто я профессионал, а он салага. Но тем не менее, хотелось бы обратить внимание на следующий факт: когда я задал вопрос: «а есть ли у вас оружие?», то он сказал, что есть, и соврал, что не помнил, какое у него оружие. Не помнить, какое оружие ты себе покупал и на какое оружие ты получал разрешение — это враньё. Тем не менее, я знаю, какое у него оружие. Насколько я знаю, данное оружие разрешается только после определенного срока, по-моему, пяти лет, после того как приобретается оружие и нет никаких претензий к владельцу. То есть можно сказать, он профессионально занимался этим и покупал это оружие, не просто в кого-то из животных пострелять. Вообще, по сути, чем я отличаюсь от Добровольского, кроме того, что он является внештатным сотрудником ФСБ и провокатором, и неонацистом? По сути, он также имеет у себя оружие, он также относится к каким-то политическим течениям, к тому же к радикальным течениям, он вел те же разговоры, поддерживал болтовню о революциях и так далее, он соглашался со всем этим активно и меня призывал к каким-то действиям. Но, в отличие от него, я даю полные пояснения, для чего я это делал. Я объясняю полностью свою антифашистскую мотивацию общения с ним и приводил даже доказательства, когда давал показания по прослушке, где говорил на заседаниях цитаты из нашего общения. А он не отвечает на вопросы. Он говорит, что ему просто было интересно. Кому в итоге верить? Человеку, который просто говорит, что он говорил о революции, о каких-то, можно сказать, громких вещах, только потому что ему интересно? Или человеку, который четко объясняет свою мотивацию? Также Добровольский имеет у себя бронежилет. Он дал несуразные пояснения, что ему нужен бронежилет для спорта. Я тоже спортом занимался и знаю, огромное количество разных тренажеров и специального обмундирования есть в «Спортмастере», а не в «Военторге». И они там намного дешевле и удобней. А он купил себе бронежилет и нам всем ранее врал, что якобы для спорта. Также он умалчивает о том, что действительно давал мне какую-то информацию о неонацистах. Он говорит, что рассказывал про свою приверженность к радикалам, чтобы войти в доверие, потому что ему было интересно всего лишь, но никаким образом он свою мотивацию и интерес, в отличие от меня, не объясняет. После всего, что он узнал о якобы существующих террористах, он так и не заявил об этом в органы, а был вызван на допрос только после моего заявления о его причастности к радикалам. Все свои заявления я демонстрировал в суде и подтверждал свою мотивацию общения с ним цитатами из прослушки, видеозаписями пензенских неонацистов, которые указывают на всю серьезность моих подозрений и которые имеют отношение к запрещенным организациям экстремистского толка. Но Кабанов замалчивает, что давал мне необходимую информацию, хотя это подтверждает прослушка. О том, что я рассматривал свидетеля Кабанова только как оппонента и информатора свидетельствует папка «Боны» на моем ноутбуке, где помимо его фотографий, есть фотографии других неонацистов, что подтверждает мою мотивацию общения с ним и то, что я не считал его другом, товарищем и так далее. Также искренний смысл общениям со свидетелем Кабановым, введение его в заблуждение по поводу моих убеждений подтвердили подсудимые, в частности Сагынбаев, который мне в какой-то день помогал, а также другие свидетели, которые знали об этом. Также на наших встречах присутствовала девушка Фролова. Если бы я являлся террористом и так далее, и в какой-то группе там участвовал, то я думаю, я бы не брал с собой свою девушку. Мою принципиальную ненависть к неонацистам и мое активное противостояние им подтверждают показания свидетелей, подсудимых и родных, а также справка о том, что я был в больнице после избиения. Фрагменты переписки в телеграме, где обсуждаются антифашистские статьи, сама статья на моем ноутбуке. Я давал, помню, пояснения по прослушке, где указываются провокации со стороны свидетеля. Мою истинную мотивацию, отражающую то, что я именно вводил в заблуждение его — также я там это пояснял. Но тем не менее, данное доказательство вызывает множество вопросов. Специалист Зубов (я имею в виду по прослушкам) объяснил, что сделанная экспертиза, которая, кстати, показала, что там нет никаких высказываний о терроризме и о каких-то организациях, тем не менее она не соответствует методикам; что аудиозаписи резались в пиратском аудиоредакторе, что указывает на монтаж; резкие обрывы аудиозаписей, которые мы сами слышали, указывают на то, что записи не являются оригинальными, они не могут отобразить полный контекст разговора, что очень важно, так как во многих записях даже не понятно, о чем идет речь; представлены фрагменты даже не всех диалогов, о чем свидетельствуют названия файлов — отсутствуют файлы под номерами 1 и 2. На стадии следствия мы делали замечания на экспертизу, но факт монтажа продолжали игнорировать. К тому же, по аудиозаписям становятся очевидно, что запись идёт именно свидетеля, который является  агентом и провокатором. Несмотря на его попытки провокаций, я перестал отвечать на его звонки с 28 апреля 2017 года и хранил все доказательна его провокаций на смартфоне, который был отформатирован сотрудником ФСБ, и на ноутбуке.

Перейду к последней теме — к признательным показаниям, которые являются фактически единственным доказательством нашей вины, несмотря на то, что все мы говорили о том, что эти показания давались после воздействия и давления сотрудников ФСБ. Основные доказательства моей вины были получены с помощью нарушений правил и законов. Изначально я пытался справиться и говорить правду, что подтверждают показания от 19 октября 2017 года. Потом я хотел, чтобы меня просто оставили в покое и взял 51 статью от 22 октября 2017 года, но сотрудники ФСБ продолжали приходить ко мне в СИЗО, на что указывают материалы Питерского дела, где обнаружены материалы, подтверждающие, что Шепелев все-таки был в СИЗО. Мне пришлось все-таки писать заявление, чтобы меня допросили в здании ФСБ, хотя не было назначено никаких следственных действий. Куксов и Уваров видели мое состояние после задержания в ФСБ. Грачёв, понятой, видел с синяком во время обыска. Справка о моем психологическом состоянии в СИЗО демонстрирует то, в какой атмосфере признавал вину. Хотелось бы также сказать о том, что очень большое влияние оказало мое содержание в СИЗО в том смысле, что я, конечно, не психолог, но хотелось бы более подробно объяснить. Например, когда меня осматривала медик, она задавала мне такой вопрос: «А если бы твоих детей хотели так взорвать?». Я стоял и не знал, что на это ответить. Ко мне обращались не по имени, не по фамилии, ко мне обращались — «террорист». Когда меня вызвала психолог, чтоб познакомиться, узнать, что я из себя представляю, какую личность, она меня спросила: «А ты куришь?». Я говорю: «Нет, не курю», на что она ответила: «Какая-то у вас секта». И вот я прихожу в камеру, сижу и думаю, где я вообще нахожусь. Насколько мне известно, Вася Куксов тогда тоже не курил, и она, наверное, поэтому подумала, раз многие из нас не курят, поэтому у нас секта. Это представление у людей, оно постоянное, круглосуточное. Я нахожусь с ними рядом, с этими людьми. Это, конечно, определенное давление, и, я не знаю, может быть, это как-то повлияло на то, что я сам поверил в то, что я террорист, но в конченом итоге я просто вернулся к своему здравому смыслу и понял, что я не террорист, я не боевик, я никаких таких действий не совершал и не собирался.

Вопрос с психиатром отражает то, что я не признавал вины, хотя в здании ФСБ уже подписывал признательные показания. Мои защитники как раз демонстрировали этот допрос. Каким образом брались допросы продемонстрировало очень хорошо видео очной ставки Иванкина и Пчелинцева. Можно задаться вопросом, если на видео вот это все снималось, каким образом брался допрос, то что вообще без видео было?

На все нарушения фиксации допроса на стадии следствия заявляли наши адвокаты. На противоречивость признательных показаний указывал я. Факт копирования показаний мы все увидели при их зачитывании. Также это подтвердил эксперт Смирнов, который указал на то, что показания скопированы вплоть до ошибок и запятых. На самом деле в деле множество процессуальных нарушений, на которые указали сами защитники, я не буду лишний раз повторяться. Например, Токарев просто взял и отправил пустой диск в суд, где должно было быть видео, отражающее допрос с 16 февраля 2018 года, того самого, который велся после очередного давления на меня и мою семью, что подтвердили Шакурский Сергей, Коновалов Олег. И самое главное доказательство того, что пытки действительно были – это материалы проверки на наши жалобы, отражающие халатность и неполноту. Ведь если фактов не было бы, то ничего не мешало бы указать на это, проведя полную объективную проверку. Якушев не взял у меня пояснений, было отказано в проведении экспертиз, не просмотрены видео с камер в СИЗО, не осмотрено место, не были опрошены сокамерники и сотрудник, который вел меня в карцер. Согласно показаниям Пчелинцева, он слышал мои крики во время пыток и в своем заявлении указал, что думал, что это Сагынбаев. Также член СПЧ рассказала про мое состояние на первой встрече и рассказала, что я пояснил, указал, где и когда меня пытали. К тому же, на давление указывали свидетели, участвовавшие в процессе (Шульгин, Уваров). Скрин на компьютере Чернова подтверждает, что Уваров действительно заявлял о том, что ему могли подкинуть наркотики. Ангелина Пчелинцева. Елена Куксова, видевшая кровь у Куксова и слышавшая от Фроловой, что на неё также оказывали давление. Отец Виктории Фроловой указывающий, что Фролова боялась идти на допрос и рассказывала ему, что к нам применялось насилие.

В завершение мне хочется сказать о том, что все собранные доказательства следствием, например, такие как секретные свидетели, штампованные характеристики одинаковые и так далее, когда следствие отправляло все эти доказательства в суд, я считаю, это был самый неуважительный поступок по отношению к суду, в первую очередь, потому что неужели сотрудники всерьез воспринимают, что адекватным человеком вот эти доказательства, которые, я не знаю, для чего и каким образом собирались, будут восприниматься всерьез. И если при этом количестве и качестве доказательств мы все-таки будем признаны виновными и сядем в тюрьму на довольно-таки значительные сроки, я думаю, это будет зеленый свет для сотрудников ФСБ для того, чтобы продолжать вот такую работу; для того, чтобы собирать такое же количество доказательств; для того, чтобы выполнять свою работу именно таким образом в дальнейшем; и чтобы в суды снова поступали именно вот такие вот дела.

Я прошу справедливо рассмотреть данное уголовное дело и вынести справедливый вердикт.

У меня все.