Речь Юлия Бояршинова в суде 4 июня во время записи образца голоса

Эксперт управления ФСБ по Петербургу капитан Максим Волков берет образцы голоса для фоноскопической экспертизы разговора Филинкова и Бояршинова. Экспертизу будут делать в «Северо-западном центре экспертиз» Минюста.

Судья: Юлий Николаевич, вы пока подумайте, о чём вы будете рассказывать. Может быть вам газету какую-нибудь дать, чтобы вы её читали?

Юлиан (улыбается): Подумаю.

Судья: Найдёте, о чём поговорить? Ну, главное, чтобы не было таких больших пауз, нам главное, чтобы был ваш образец голоса, чтобы вы не молчали, а надо, чтобы говорили.

Юлиан Бояршинов:

Меня зовут Бояршинов Юлий Николаевич. 1992-го года рождения. По паспорту я Юлий, но многие называют меня Юлиан, друзья и близкие.

Мне повезло чуть больше, меня задерживали не сотрудники ФСБ, а полиция, поэтому я не перенёс того же самого, что Витя. Достаточно быстро по мере пресечения я попал в СИЗО-1, там уже такого не происходило. Когда меня задерживали, мне было 26 лет. Сейчас мне 27, я провёл один день рождения в тюрьме и скоро будет следующий, сейчас мне 27, будет 28, когда я выйду, наверно, мне будет уже 30. Я часто думал об этом, что это какой-то рубеж, 30 лет. Когда я выйду, я уже вроде как 30-ти летний здоровый дядька буду и, наверно, не смогу путешествовать автостопом и притворяться, что я какой-то студент. Я достаточно много путешествовал автостопом и не автостопом, по-разному. Ну большинство – по Европе, по Скандинавии, по Турции, по Грузии. Это достаточно важная часть моей жизни. Было интересно, много эмоций, какого-то опыта я получил от путешествий. Это сильно повлияло на меня. И заставило учить меня языки. Английский в первую очередь. И это тоже повлияло на моё восприятие, позволило общаться с людьми других культур.

Эксперт Волков: Расскажите о своих путешествиях. Только погромче немножко, если можно.

Юлиан: Надеюсь, будет хорошо слышно, я постараюсь говорить громче. Как я уже говорил, долго нахожусь в тюрьме, это достаточно грустно с одной стороны, потому что невозможно видеть друзей, близких, но в то же время заключение тюремное дало мне очень много, потому что я смог ощутить поддержку тех людей, которые остались со мной, которые не испугались тех обвинений, которые мне предъявляли, остались со мной, помогали мне, и я уверен в том, что пока я буду дальше в тюрьме, в колонии, они останутся со мной. И это действительно очень важно, то есть может быть я с кем-то бы так не познакомился на воле, как я могу познакомиться здесь в тюрьме через письма, казалось бы такой ограниченный способ коммуникации. Поэтому с одной стороны, тюрьма – это очень бесполезная трата времени, это невозможность работать, невозможность приносить какую-то пользу, но с другой стороны, это возможность повод для общения, для саморазвития, для самообразования…

Эксперт Волков: Ну, вы читаете в СИЗО?

Юлиан: Да. Сейчас в Пензе находятся наши ну как бы, не совсем подельники, но из параллельного дела, и я часто думаю о тех сроках, которые всем нам светят, в том числе некоторые люди проведут в тюрьме 10-15 лет. Меня очень это беспокоит. Это огромное количество… Если сосчитать все сроки, которые мы получим… Получается 10 человек, которые содержатся в СИЗО. Наверно, все мы суммарно получим столько лет, сколько живёт один человек, долгожитель.

Эксперт Волков: Ну, расскажите про своих школьных друзей, может быть, что-нибудь. Где вы учились?

Юлиан: Я учился в Университете Информационных технологий, на факультете оптики, но быстро бросил учёбу, на 2-м или 3-м курсе, потому что появилась интересная работа, я работал промышленным альпинистом, мне это нравилось. Нравилось работать в центре города, ходить по крышам, смотреть на город с необычных точек, выполнять какую-то нестандартную необычную работу по монтажу изделий, по монтажу антенн, ремонту зданий. Сейчас описываю, звучит не очень интересно, но мне очень нравилось. Часто оно требовало какого-то творческого подхода к тому, как организовать собственную работу. Моим коллегой был Илья Капустин. Я знал его достаточно давно, периодически заходил к нему в гости, не знаю, лет 5 или 7, может. Так вышло, что когда меня задерживали он мне позвонил в то время, и сотрудники ФСБ решили, что, видимо, он тоже состоит в террористическом сообществе «Сеть». И через несколько дней после того, как задержали меня, поймали его и не сказать даже, что задержали, потому что никак не было оформлено, просто он шёл домой, и по дороге к дому его схватили какие-то люди, не представившись, посадили в микроавтобус, там также долго избивали его, били шокером, и пытались у него узнать, что же он знает про меня, про других ребят, а он просто ничего не понимал. Я представляю в каком он был состоянии. Ну, типа он просто парень, который… Ну, представьте, вы идёте по улице, а вас хватают, начинают бить шокером и спрашивают про какую-то организацию, про которую вы ничего не знаете. Но ему повезло больше, его отпустили. Он успел…

Эксперт Волков: Извините, пожалуйста, секундочку. (Обращаясь к Давиду Френкелю: Вы не могли бы не печатать.) Извините, пожалуйста, продолжайте.

Юлиан: Он успел обратиться к медицинским сотрудникам, зафиксировать телесные повреждения, успел благополучно покинуть территорию России, получил политическое убежище, сейчас он живёт в другой стране. Сложно сказать, насколько ему повезло. Ему повезло, что он не оказался в тюрьме, но он не хотел уезжать из России, насколько я знаю, ему нравилось и тут. Довольно забавная история получилась, когда проходила проверка, собственно, по вот этим повреждениям, которые он получил. Была жалоба. И сотрудники ФСБ выставили всё в таком свете, они пришли и сделали у него на квартире сначала обыск, изъяли тоже литературу, непонятно как относящеюся к этому делу. Итогом этого, проверки по поводу того, откуда у него появились эти следы от шокера, было то, что как будто бы у него дома были клопы и типа покусали его, хотя на фотографии видно, что клопы кусали его такими метками, как будто по 4…, ну между двумя точками красными 4 сантиметра, и весь живот и бёдра, они в таких точках — и это результат серьёзного расследования. Может быть здорово, что они дали такой повод. И потом люди друг другу рассказывали, как что-то смешное, а может быть, как что-то не очень смешное. Потому что если бы они сделали какую-то более скучную проверку, может быть это не было бы так интересно… Сколько ещё нужно наговорить?

Эксперт Волков: Ну, минутки 3-4.

Юлиан: 3-4… Последние дни между судами, они были у меня как день сурка, ничего не происходило, следствие не двигалось, я только читал, занимался спортом. И я рад, что я сейчас нахожусь в этом ФСБ-шном СИЗО, потому что здесь намного лучше, чем в некоторых других местах, где я был раньше. В то же время я рад ездить на суды, потому что здесь можно увидеть близких, увидеть, кто приходит, это, конечно, невероятное приключение. Даже сама поездка до сюда достойна… Это как экскурсия, аттракцион, когда из окна автозака ты можешь посмотреть в окошко на центр города, на людей, увидеть, что сейчас люди уже одеваются совсем по-другому, светит солнце, снег давно растаял и можно увидеть деревья с листьями, очень это здорово. Если б у меня была возможность выезжать куда-нибудь кроме судов, я бы устраивал просто себе такие ситуации, чтобы кататься и смотреть на летний город. Так, что надо мне что-то наговорить?

Эксперт Волков: Ну, вот в зале близкие вам люди. Расскажите про них что-нибудь.

Юлиан: Тут сейчас мои родители. Мой отец. И моя мать была, но ушла куда-то. Нет? Вот она. Они очень поддерживают и пишут мне письма. И я был очень рад, что… Понимаете, когда вас обвиняют в терроризме, кто-то может испугаться и подумать, что действительно этот человек, не знаю, планировал теракты, хотел взорвать людей, и отвернуться, но со мной этого не случилось. Есть множество людей, с которыми я был знаком раньше, они остались со мной и продолжают мне помогать, и это меня невероятно, это очень меня поддерживает. И я не знаю как…

Есть заключённые, которые попадают в тюрьму, и у них нет такой поддержки, и это очень сильно влияет на человека, просто меняет человека. Я сейчас сижу с человеком, он предприниматель, он из Болгарии. Он жил, статус у него были, там не знаю, машины, пароходы, производство, а тут он оказался оторван от всего, и видно, что просто стал каким-то совершенно другим человеком. У него был серьёзный статус, положение, а тут он оторван от всего, и он как будто потерял себя и свою личность, своё «я». И просто сдался, опустил руки и ждёт, когда его осудят и отправят в колонию, понимает, что скорей всего он здесь и умрёт в России, потому что он по его статье там светит достаточно большой срок, а он уже сам не молодой, и у него есть всякие проблемы со здоровьем. Представляю, что для него это, конечно, крах всей жизни.

Эксперт Волков: Всё, спасибо, достаточно.