Суд в Пензе. День 44. Допрос Василия Куксова

Василий Куксов родился и вырос в Сердобске (город в 100 километрах от Пензы).  Учился в сердобской музыкальной школе по классу фортепиано, закончил Пензенскую сельскохозяйственную академию. Во время допроса в суде родители Куксова описали сына как «порядочного человека редкой доброты».

Василий работал инженером-конструктором в Пензе на компрессорном заводе. За полгода до ареста он перешел работать в частную компанию, которая занимается проектированием для нефтегазовой отрасли.  Вегетарианец. Работал волонтером в приютах для животных, со студенческих лет занимался музыкой, играл на гитаре. Многократный участник фестиваля авторской песни «Хопер», участник группы «Академик», выступал в Пензенской областной филармонии на вечерах памяти Высоцкого и Цоя.

Куксова, как и Илью Шакурского, сотрудники ФСБ задержали одним из первых ― 18 октября 2017 года. По версии обвинения, Куксов в «Сети»* был «связистом» — отвечал за подбор и снабжение сообщества средствами связи, следил за соблюдением методов конспирации, учил остальных шифровать информацию.

За два с половиной месяца до ареста Куксов женился на девушке, с которой встречался десять лет. Жена Василия Елена Куксова сказала на суде, что в день задержания сотрудники ФСБ привезли мужа домой в ссадинах и окровавленной одежде.

О жизни до «Сети»

Родной город:

— Я жил в провинциальном городе Сердобске. С детства любил природу, у нас дача около леса. <…> Я бы и жил в Сердобске, в Пензе не очень любил жить. Но супруга поступила в институт на журналистику, и я стал работать в Пензе. Начали жить.

О том, как стал вегетарианцем:

— Как-то мне пришлось разделывать карасей, 20 штук. О вегетарианстве я тогда еще даже не знал. Но они были живые, и мне их стало жалко. Поэтому я стал использовать только спиннинг, рыбачил мало и редко, а через какое-то время вообще перестал ходить на рыбалку. Сейчас я придерживаюсь этих же убеждений, но полностью соблюдать вегетарианство [в тюрьме] сложно.

Об увлечении анархизмом:

— Я не буду как-то там отгораживаться: анархизм и антифашизм мне близок. Лично я себя так [анархистом и антифашистом] не называл, но это для меня не оскорбление. Об анархизме я впервые услышал в песнях панк-рока. Мне просто показалось это интересным, воспринимал его как баловство. Читал Бакунина, Кропоткина, Махно. Но меня всегда больше интересовала не политическая, а историческая и философская составляющая анархизма.

Об армии и полиции

— В армии по состоянию здоровья не служил, сколиоз второй степени. <…> В поле зрения полиции не попадал. С участковым никогда не встречался и не пересекался, жалоб от соседей тоже не было. Никаких вопросов не было.

О жене:

— С супругой мы познакомились на одном из концертов в Сердобске, где я играл [Куксов — музыкант]. Она была младше меня [сейчас Василию Куксову — 31, жене Елене — 25]. Начали общаться и встречаться. Постоянно гуляли в лесу. <…> В феврале 2017 года я сделал ей предложение, и мы начали готовиться к свадьбе. Свадьба была 29 июля 2017 года [за два с половиной месяца до задержания Куксова]. <…> Когда меня задержали, она сказала: «Лучше бы жили в Сердобске!»

О походах, «Сети» и роли «связиста»

О связях с другими фигурантами дела «Сети»:

— Был знаком с Шакурским, один раз видел Сагынбаева. С Шакурским познакомились на антифашистском митинге, потом виделись на мероприятиях и ходили на секцию рукопашного боя. Там же был Егор Зорин. О существовании остальных ребят [до дела «Сети»] не знал. Шакурский со своей девушкой Викторией Фроловой и Зорин бывали у нас дома в гостях. Никакие документы [во время встреч] не составлялись, Шакурский никогда не приходил с ноутбуком.

О роли «связиста»

— Навыков шифрования я не знаю. Если бы я обладал навыками, то, наверное, что-нибудь зашифровал бы. У меня даже пароля на телефоне не было, поскольку шифровать нечего было. <…> Рацией никогда не пользовался, у меня ее не было. <…> Джаббера у меня тоже не было.

О «Сети» и терроризме

— О названии «Сеть» я услышал только на следствии от сотрудников ФСБ. <…> Документов никаких не видел, про съезд не знал и не ездил. <…> Шакурский никогда не предлагал мне участия в деятельности террористического сообщества. Про «5.11» [по версии обвинения — подгруппа «Сети»] я не слышал, про терроризм тоже. Ничего подобного [не слышал]. Если бы обвинение было хоть чем-то подтверждено… Никогда не готовилось ничего [революция, теракты].

Об оружии и взрывных устройствах

— Военным делом я никогда не увлекался, дома никогда не было оружия. Я с ним не соприкасался. Никогда не стрелял, только в тире из «воздушки». <…>  СВУ [самодельные взрывные устройства] делать не умею, навыками изготовления «средств инициирования» взрывного устройства [вменяются Куксову в гособвинении] тоже не обладаю.

О походах

— Всего в 2016 году у нас было около пяти походов. В разное время в них был Зорин, Шакурский, его друг Данил. Для меня цель походов была отвлечься от рутины и города. Добирались на маршрутке или на машине. <…>  Руководителя в походах однозначно никогда не было. Общались в походах под своими именами. Средств конспирации — в смысле, это усы накладные? — не было. Обязанности ходить в походы тоже ни у кого не было. <…> Последний раз я был в походе в январе 2017 года, потом перестал ходить и начал готовиться к свадьбе.

О задержании 18 октября 2017 года

О встрече с сотрудниками ФСБ

— Был рабочий будний день. Я приехал после работы домой на маршрутке. Зашел в магазин, купил молока с булкой. Возле подъезда стоял человек в штатском. Он был с телефоном в руке или с фотографией и сверял меня с изображением. Потом, я вижу: на меня бегут три человека в камуфляжной форме, в масках и с автоматами. Сбили с ног, нанесли удары по корпусу, в живот и в нос — сразу хлынула кровь. Нахлобучили мне на голову капюшон, потащили в УАЗ «Патриот». Я помню, что кричал: «Люди, помогите!» Думал, это сон или розыгрыш. По пути меня били в позвоночник и говорили: «Ты попал, жизнь твоя кончена».

О том, что было в ФСБ

— Меня привезли в какое-то здание, повели вверх по лестнице. Я сделал первый шаг в кабинет и получил удар в солнечное сплетение. Слышу, кто-то говорит: «Тихо, тихо, переборщили». Потом меня положили на пол лицом вниз и наносили резкие удары железным предметом около уха. Говорили: «Тебе жить так и так осталось полчаса. Если ответишь на вопросы — то часа полтора». Называли какие-то имена, я из всех угадал только Зорина и Шакурского. В этот момент уже образовалась лужа крови. Хотели отрезать мне палец, уже положили мою руку, но не отрезали. И только тут мне сказали: «Ты находишься в ФСБ, Василий. Обвиняешься в терроризме».

Об обыске дома

— Домой на обыск мы ехали с двумя понятыми, еще был человек в черной форме и маске, следователь и оперативник. Приехали примерно в 21:30. Жена сначала не открывала: видела, в каком я виде. От носа через лоб в голову по моему лицу уходил след от ботинка. Потом впустила, обыск шел в параллельных комнатах, и я не мог за ним следить. Мне сказали переодеться и отдать пакет с испачканной одеждой следователю. Сказали не геройствовать, а то будет еще хуже. Изъяли компьютер, планшет, телефон, пару флешек и книги по анархизму.

О том, как нашли пистолет

— Машиной [«семеркой» отца] я не пользовался несколько дней. Она стояла припаркованная во дворе, в грязи, тогда был дождь. Сигнализация не работала, машина открывалась с ключа. Я хотел открыть ее с асфальта, где посуше — со стороны пассажирского сиденья. Но мне сказали: «Не-не, туда не ходи». Начали [обыск] с багажника, потом сказали открыть водительскую дверь. Я увидел, что замок был не так повернут: машина, можно сказать, была открыта. Я сказал об этом, они начали смеяться. Потом открыли переднюю пассажирскую дверь. Мы стояли с женой и понятыми метрах в двух от машины. Они [сотрудники ФСБ] сказали: «Тихо, тихо, все назад. А теперь смотри». Я подошел и увидел, что в пружинах сиденья торчит пистолет, как будто вставлен. Я начал кричать, что не знаю, откуда он. Я попрощался с женой, и меня увезли. Когда мы ехали в машине, сотрудники ФСБ не стеснялись и говорили понятым: «В институте зачтется».

О фиксации побоев

— В ФСБ один из следователей посоветовал мне не спешить и взять 51-ю статью Конституции [отказ свидетельствовать против себя]. Этот шаг был, по-человечески, я считаю. Там же я видел [Илью] Шакурского и [Анатолия] Уварова. Перед медосвидетельствованием в ФСБ другой следователь предупредил, чтобы я придумал, откуда травмы. Сказал: «А то поедем к жене». Предложил, чтобы я сказал, что меня гопники избили. Я сказал, что скажу «получил их на единоборствах». Это был единственный раз, когда я соврал. Дальше я всегда рассказывал все, как было. Но в СИЗО мне написали, что видимых повреждений нет только потому, что я не знал точный адрес здания ФСБ, где получил травмы.

This post is also available in: Deutsch (Немецкий)